Путешествие за край Земли
Шрифт:
— Надеюсь, Сергей Степанович, вы не обидитесь, если я заберу у вас дело?
— Что вы! С радостью его сбагрю.
— Тогда я позвоню?
— Конечно.
Зина достала из кармана симпатичный, но не очень дорогой мобильник и набрала номер.
— Как это ваш паспорт и не ваш? — спросила Зинаида Аркановна.
— Сама удивляюсь, — работница паспортного стола заметно нервничала, — подписи, печати… все настоящее, но, тем не менее, мы не могли его выдать.
— Почему?
— Во-первых, он нигде не зарегистрирован.
— А никто не мог…? — Зина посмотрела ей прямо в глаза.
— Исключено. Даже теоретически.
— Почему?
— Серия бланка. Такие у нас не проходили.
— Вы не находите это странным?
— Это более чем странно… Я даже не знаю, как такое возможно.
— Спасибо.
Зина вышла из кабинета под многочисленные взгляды, полные ненависти. Для них она была человеком, задержавшим очередь на целые сорок минут.
Примерно такой же диалог получился и в ЖКХ.
Узнав свою подпись, женщина чуть не лишилась чувств, и Зине пришлось ее успокаивать. Да, подпись ее, все правильно, вот только… Она никогда бы не стала здесь подписываться. Почему? При наличии денег всегда можно найти реально существующий адрес, тогда как… Такого дома по улице Ломошвили, как и самой такой улицы просто не существует.
Софья Германовна Штоц действительно существовала в природе, но ни про какого Зверя никогда не слышала. Увидев в его паспорте свою фамилию, она страшно удивилась.
— Да вы проверьте в загсе, — сказала она.
В загсе, как и предполагалось, никаких подтверждений брака не обнаружили.
Голова шла кругом, и, чтобы хоть немного проветриться, Зина отпустила машину.
В подземном переходе как обычно что-то раздавали. На этот раз граждан бесплатно одаривали каким-то журналом. Зина по инерции засунула его в сумку и тут же забыла. Ей было не до журналов.
Домой она вернулась часа через два. Заглянула в несколько магазинов, зашла в кафе, погуляла в парке. Уже дома, разбирая покупки, она удосужилась посмотреть на журнал.
Журнал был достаточно толстым, изданным на хорошей бумаге. На первой обложке был нарисован ухмыляющийся череп, под которым, вместо костей, были скрещены ложка с вилкой. Череп ухмылялся хитро и немного нагло. Назывался журнал «Миссия Августа к». Причем «к» была маленькой. Под названием было пояснение: «Дзен-террористический журнал». Внимание Зины остановилось на одном рассказе. Под рассказом стояла фамилия автора: Доктор.
И тут Зина вспомнила…
Глава вторая
— Кого ты называешь ужасным? — весело спросил появившийся из ниоткуда Китаец.
Вспомнили сцену в доме-музее Максима Максимовича?
— Ты!!! — глаза Севастополева налились ужасом.
— Не бойся. Я ничего тебе не сделаю.
— Почему? За что ты меня преследуешь?
— Ты сам повсюду таскаешься за мной.
Севастополев побагровел, схватился за голову и рухнул на пол.
— Ты не слишком круто? — спросил Леденец.
— Иначе до него не достучишься.
— Ты!!! — вновь завизжал Севастополев, вскочил на ноги и бросился к окну.
Красный, с выпученными, ничего не видящими глазами и пеной у рта он был ужасен. Даже не попытавшись прикрыть лицо, он выскочил сквозь стекло и помчался прочь, ничего не видя и не слыша.
— Ты!!! — визжал Севастополев, перепрыгивая заборы, продираясь сквозь кусты и бурьян, — ты!!!
Безумие придавало ему сил.
— Ты!!! — визжал Севастополев, а в голове у него метался хохот Китайца.
Выбившись из сил, Севастополев рухнул в траву. Он вдруг понял, что не может даже пошевелиться, что это все, конец, что он, как загнанная лошадь, и нет никого, кто бы мог его пристрелить. У него не осталось сил даже на то, чтобы как-то отреагировать на происходящее. Совершенная неспособность сопротивляться привела к полному приятию абсолютно всего. Он наблюдал, осознавал, но даже не пытался осмысливать. Разум остановился и распался на куски, как оконное стекло.
Земля начала расступаться. Севастополев проваливался все глубже и глубже, ни о чем не думая, и не пытаясь что-либо предпринять.
Севастополев был на лесной поляне, посреди которой горел костер. Была ночь, теплая летняя ночь. Ярко светили звезды. Было тихо, тепло и спокойно. Почти как в раю, — промелькнуло в голове у Севастополева.
Вокруг костра сидели люди: мужчины и женщины. Они были обнажены. Севастополев вдруг осознал, что он тоже без одежды, которая была бы здесь, по меньшей мере, неуместной.
— Ты? — спросила одна из женщин, старшая, как понял Севастополев.
— Ты, — согласился он.
— Ты, — повторили другие.
— Ты…
Севастополев понял, что это своеобразный «обряд крещения», и что отныне он — Ты: городской дурачок и отражение Максима Максимовича.
— Ты! — радостно повторил он.
— Видишь? — спросила женщина.
— Нет.
— А теперь? — она провела рукой перед его глазами.
— Вижу!
Он увидел. Над пламенем висела Книга удивительной красоты.
— В ней нет ни единого слова, поэтому она хранит знание.
— Она и есть знание, — сказал почему-то Севастополев, — знание живое, дышащее, изменяющееся каждое мгновение.
— Ты действительно видишь. Подойди.
Севастополев подошел прямо к огню, но пламя не приносило боль. Оно было ласковым и нежным, как сама любовь.
— Возьми ее, — сказала женщина.
Севастополев бережно взял книгу в руки. Не зная зачем, он прислонил ее к лицу, к тому самому месту, которое принято называть третьим глазом. В его мозг словно вонзилась игла. Тепло распространилось по всему телу. Стало жарко. Внутри Севастополева запылал костер.