Путешествия П. А. Кропоткина
Шрифт:
Кропоткин, «всякое знание, всякий навык и искусство в жизни
могут пригодиться».
При таком плавании, без обычной на паузке суеты, можно
было отдаваться и поэтическим настроениям, которые рождала река,
и углубляться в мысли, которыми была переполнена тогда голова
исследователя. Этой части своего плавания Кропоткин посвятил в
своих воспоминаниях самые поэтические страницы.
Лена именно на этом плесе, от Жигалова до Киренска,
исключительно красива
ПО
горный хребет, ее скалистые берега величественно нависают над
водой, над ними еще выше встают причудливые пики (по
местному названию — «щеки»), их пересекают пади и ущелья. Необычен
и цвет скалистых берегов: яркие розовато-красные оттенки
выделяются на фоне зеленых и лиловых тенистых углублений.
Так они плыли в почтовой лодке до селения Усть-Кут, где им
пришлось задержаться. А дальше они ехали то верхом, то в
лодке. Двигались днем и ночью, чтобы догнать паузок, который ушел
далеко вперед. Приходилось торопиться — время было дорого.
Экспедицию от Ленских приисков до Читы надо было провести до
заморозков, а на это нужно было затратить при благоприятных
условиях не менее трех месяцев.
Помимо исследовательской работы, Кропоткин занимался по
дороге ради заработка еще литературным переводом с
английского геологии Педжа для одного журнала. С материальной стороны
во время экспедиции лично Кропоткин был совсем не обеспечен.
«Здесь страшная дороговизна, — признавался он в письме к
брату, — решительно жить нечем, да и платье плоховато. Одним
словом, в деньгах крайняя нужда».
И дальше: «Переводится очень медленно, исправил очень мало.
Впрочем, главы две есть готовых, но сегодня упаковать не успею,
уже рассвело совсем. На-днях, впрочем, допишу и сдам где-нибудь
ниже Киренска».
Плыть дальше на лодке у Кропоткина нехватило денег. От
вознаграждения за проведение экспедиции, как предлагали ему
золотопромышленники, он принципиально отказался.
Пришлось опять пересесть на паузок, на котором он спустился
от Киренска до впадения в Лену реки Витима, где расположено
село Витимское. Тогда село это было очень невелико, но
своеобразно. Возвращаясь с золотых приисков, рабочие —
«приискатели» — попадали в витимские кабаки и пропивали все, что
зарабатывали. Во многих домах были кабаки. Часть населения жила
спаиванием промысловых рабочих. Это был
замкнутый мирок, в котором осели всевозможные «пауки», содержатели
притонов.
Здесь Кропоткин впервые познакомился с жуткой картиной
быта золотоискателей и их хозяев, которых он называл «маслопузами».
Картина эта буквально потрясла его. Он долго не мог
опомниться. Из Витимского он попал в село Крестовское, на правом
берегу Лены, в пятидесяти километрах ниже устья Витима.
В Крестовском была контора и жила администрация приисков.
Но и здесь был тот же быт и те же нравы, если еще не более
жуткие, чем в Витимском.
Тут Кропоткину с товарищами пришлось перепаковать все
снаряжение и с паузка перегрузиться на вьючный караван, с которым
они и отправились в центр золотых приисков того времени — в
селение Тихоно-Задонское.
Маршрут Олекминско-Витимской экспедиции Кропоткина
начался из центра «маслопузского владычества», как он называл
тогда Ленские золотые прииски.
ЧЕРЕЗ ПАТОМ С КОЕ НАГОРЬЕ
Плавание по Лене заняло двадцать четыре дня — с 10 мая,
когда Кропоткин с товарищами приехали в селение Качугу, до
5 июня, дня выезда экспедиции из Крестовского верхом на лошадях
в направлении Патомского нагорья.
Уже в окрестностях Крестовского Кропоткин нашел много
следов древнего оледенения — валуны и борозды, — которое, как он
предполагал, покрывало Восточную Сибирь. Вместе с Поляковым,
пока шла перегрузка на вьючный караван, он сделал большую
экскурсию и собрал много образцов и материалов,
подтверждающих его ледниковую теорию.
«Ну-с, — писал Кропоткин в те дни своему брату, — добрались
мы до Крестовского, кончили, следовательно, плавание. Мы здесь
уже 4 дня, а я почти не выхожу из дому, раз только ходил до
ближайших обнажений, — все сидел и писал. Настрочил листах на
трех письмо в отделение, исправил остатки Педжа и написал на
6 листах письмо для «Биржевых ведомостей»...»
Работоспособность Кропоткина была удивительна. В те дни в
Крестовском он уже составляет первый отчет о своем плавании в
отделение Географического общества. Одновременно исправляет
свой перевод книги Педжа и пишет корреспонденцию в одну из
столичных газет.
Но и в кипучей повседневной работе он глубоко страдает
оттого, что у него нет достаточных теоретических знаний, что он при
всей глубине и остроте мысли все-таки еще географ-самоучка.
А тут еще непрестанная крайняя нужда в деньгах, мешающая
сосредоточиться на исследовательской работе.