Путешествия по Европе
Шрифт:
Я понуро поплелся к барабану и, по размышлении, взял сразу три талона, решив, что это даст мне некоторую гарантию, и стал следить за табло. Но когда подошел мой номер, он вновь направил меня к окошку номер пять — место работы единственного человека в Швеции, который не говорил по-английски. Я скомкал этот талон и стал ждать, пока появится следующий номер. Но и следующий выпал на него. Я подбежал к нему, умоляя не вызывать мой последний оставшийся номер, но он вызвал.
У меня не было сил начинать все сначала.
— Пожалуйста, — сказал я, очень тщательно выговаривая слова, — мне нужен билет в одну сторону до Стокгольма на завтрашнее утро в 10.05.
— Конечно, — сказал он, как будто никогда раньше меня не видел, взял деньги и выдал мне билет. Не удивительно, что шведы так часто кончают самоубийством.
Стокгольм
Утром все еще шел дождь, и я оставил надежду исследовать Гётеборг до ухода поезда. Вместо этого я пошел на вокзал и истратил наследство моих внуков на две чашки кофе и покрытую густой глазурью булочку. Поезд отходил в 10.05, и ровно через четыре часа и двадцать минут езды мимо бесконечных сосновых лесов, которые и есть Швеция, я уже прокладывал путь через толпу людей на сумрачном центральном вокзале Стокгольма.
В привокзальном туристическом агентстве мне пришлось заполнить анкету из 700 вопросов, чтобы получить номер в отеле. Но игра стоила свеч, потому что отель «Замок на Риддаргатане», находящийся в миле от вокзала, оказался очаровательной гостиницей, уютной, чистой и не чрезмерно дорогой — насколько это вообще можно сказать о чем-то в Швеции.
Сначала я осмотрел Гамла Стан, старый город, в котором ощущался привкус Центральной Европы — так должен был бы выглядеть Краков или Братислава. Возможно, дело было в дожде, который опять лил непрерывно, придавая городу неизбежно серый и унылый вид. Интересно, в Швеции когда-нибудь перестают идти дожди?
Я шел согнувшись, обходя потоки воды, хлещущие по узким скользким улочкам, и жалея о том, что у меня не было трех вещей — зонта, шляпы и билета на Бермуды. Спрятавшись от дождя в темной кофейне, я сидел, дрожа от озноба, и держал обеими руками чашечку кофе за 3 доллара, глядя на дождь за окном и понимая, что схватил, как минимум, насморк. Вернувшись в отель, я принял очень горячую ванну, переоделся в сухую одежду и почувствовал себя немного лучше, после чего уснул.
Весь следующий день я ждал хорошей погоды, но мне не везло. Только к пяти часам небо наконец прояснилось. Я немедленно натянул мокрые кроссовки и пошел обследовать улицы между ближайшей площадью и маленьким прямоугольным парком, спускавшимся к воде. Теперь все выглядело намного веселее. Был субботний вечер, по улицам гуляли люди, рассыпанные повсюду маленькие ресторанчики и бистро заполняли посетители.
Будучи как всегда голодным, я пригляделся к ресторанам и выбрал самый дешевый и популярный — бистро, декорированное под пещеру, под названием «Матпалатсет». Оно было симпатичным, теплым и уютным, но еду там подавали самую отвратительную из всего, что я когда-либо пробовал, не считая больничной столовки: серый салат из водянистых огурцов и грибов, видом и вкусом напоминающих старую газету, а также мясо, не столько поджаренное, сколько обгоревшее. Каждый раз, когда я пытался отрезать кусочек с помощью ножа и вилки, оно отскакивало, словно ему было больно. Мне стало любопытно. Нигде в Европе не могли подавать такую плохую еду и не прогореть, а здесь люди толпились у дверей в очереди. Я, конечно, все съел — во-первых, потому что был голоден, а во-вторых, потому что это скромное угощение стоило как веселый уик-энд в Брайтоне. Но у меня осталось чувство, что я посетил не ресторан, а автомобильную заправку.
Тем временем дождь перестал, и мое отношение к Стокгольму немного улучшилось. Это на самом деле очень красивый город. В нем больше воды, чем в Венеции, и больше места для парковки на душу населения, чем в любом европейском городе. Он стоит на четырнадцати островах, а в городской черте их еще 25 тысяч, и почти все облеплены коттеджами, в которые переселяются жители Стокгольма каждый уик-энд. Вот и сейчас по меньшей мере две трети домов в городе были темными. Должно быть, здесь время между вечером пятницы и утром воскресенья — настоящий рай для квартирных воров.
Я прошел мимо кинотеатра, возле которого в марте 1986 года был убит премьер-министр Швеции Улоф Пальме. Он пошел со своей женой на фильм о Моцарте в кинотеатр неподалеку от дома, а когда они вышли после сеанса, какой-то сумасшедший застрелил его. Мне это кажется величайшей трагедией, потому что Швеция оставалась едва ли не последним местом в мире, где премьер-министр ходил по улицам пешком без охраны и стоял в очереди за билетами как обычный человек.
Шведская полиция в этой ситуации проявила себя не слишком хорошо. Пальме был убит в 11.21 вечера, но приказ о план-перехвате последовал только в 12.50, и даже тогда полицейским не сказали, что именно они должны искать, а аэропорты были закрыты только в 1.05 ночи. Полиция потратила одиннадцать месяцев и шесть миллионов долларов на расследование убийства, и арестовала в результате невиновного человека. И до сих пор неизвестно, кто это сделал.
Я прошел мимо универмага, в котором Грета Гарбо когда-то продавала дамские шляпки, и попал на длинную пешеходную улицу, где оказался будто в другом городе. Она была завалена мокрым от дождя мусором, повсюду шатались пьяные. Я засмотрелся на витрину какого-то магазина, а потом вдруг заметил, что в нескольких метрах от меня мужчина средних лет писает на ту же витрину, делая вид, что это совсем незаметно на ярко освещенной улице. Он был в стельку пьян, хотя выглядел, благодаря костюму, вполне преуспевающим и образованным. Он сильно меня разочаровал, как и сотни других людей, которые разбросали по всей улице коробки из-под гамбургеров и пакеты из-под чипсов. Это было недостойно шведов. Я ожидал от них лучшего.
Я вырос, восхищаясь Швецией. Она была одновременно и богатой, и социалистической — такое сочетание, мне кажется, необходимо для каждой страны. В США никто не считает позорным, что ребенка с опухолью мозга отправляют умирать домой, потому что у его отца нет денег, чтобы заплатить хирургу. Никто не находит странным, что государственная страховая комиссия аннулирует полисы 14 тысяч самых больных пациентов, потому 'что у какой-то страховой компании выдался не самый удачный год (так случилось в Калифорнии в 1989 году). Поэтому мне казалось восхитительным, что какая-то страна может обеспечить своим гражданам равное медицинское обслуживание независимо от его стоимости.
Плохо, конечно, что за эти достижения пришлось платить высокую цену — я имею ввиду скандально известную дороговизну и отношение к жизни, смахивающее на декларацию съезда гробовщиков. Но обнаружить, что в Стокгольме на улицах повсюду мусор, а образованные люди писают на витрины — это уж было чересчур.
Все еще голодный, я остановился возле передвижной палатки фастфуда и, скрепя сердце, заплатил целое состояние за гамбургер. Сказать, что он был похож на кусок говна, значило бы оскорбить говно. Я кое-как съел треть, а остальное выбросил в мусорный бак. Опять начался дождь. Мой насморк усилился. Я вернулся в номер в мрачном расположении духа.