Путешествия вокруг света
Шрифт:
Ямс, с успехом заменяющий наш картофель, приятен на вкус и очень полезен. Если прилежно его возделывать, можно не бояться голода. Лангедиу сказал мне, что на острове Ормед эти коренья впервые посадил Каду. После обеда старик показал довольно большое поле, искусно засаженное ямсом.
Чувство удовлетворения, испытанное мной при появлении блюда с ямсом, легко понять, если вспомнить, что бедные островитяне вынуждены из-за недостатка пищи убивать своих детей. Безусловно, они делают это с тяжелым сердцем. Между тем возделывание одного только ямса может избавить радакцев от столь ужасной необходимости.
Если в скором времени нежным матерям, готовящимся к своим третьим или четвертым родам, не придется больше страдать от мысли, что ребенок, которого они носят под сердцем, будет убит немедленно после рождения; если любящие супруги смогут радоваться появлению на свет каждого нового младенца — в этом будет и моя заслуга. Тогда добрые островитяне, наверное, еще долго будут вспоминать своего Тотабу, подарившего им столь благодетельные коренья. Однако прошу простить мне это отступление. Возвращаюсь к описанию нашего обеда.
За ямсом последовало кушанье, приготовленное из подгнившей кокосовой древесины: ее растирают в порошок, добавляют немного воды, чтобы получилось густое тесто, а затем запекают небольшими порциями, обернув в листья. Такое «пирожное» безвкусно и, конечно, не может быть особенно питательным.
В качестве напитка за обедом употреблялось кокосовое молоко, которое пьют прямо из орехов через специально просверленные маленькие отверстия. В заключение был подан десерт, состоявший из могана и сока пандануса.
Во время обеда не прекращались разговоры, которые были весьма оживленными, но нисколько не нарушали порядка. В них принимали участие и женщины, отношение к которым было самое внимательное. Я весьма сожалел, что не все мог понять в этих интересных беседах. По отдельным словам можно было догадаться, что часто говорили о нашем корабле и о драматических представлениях.
После обеда я порадовал любезного хозяина, а также всех собравшихся подарками, состоявшими в основном из топоров, ножей, ножниц и стеклянных бус. Следует заметить, что последние ценятся здесь далеко не так высоко, как на островах Навигаторов. Затем я распрощался с обитателями Ормеда и еще засветло вернулся на корабль.
Наша жизнь на Отдиа была весьма приятной, а потому время летело быстро. Приближался день отплытия, что глубоко огорчало наших друзей.
В воскресенье экипажу было дано разрешение повеселиться на берегу. Среди матросов имелось несколько музыкантов. Захватив с собой инструменты, они дали островитянам на прощание блестящий концерт. Восторг слушателей не поддавался описанию. У наших палаток собрались все обитатели Отдиа и соседних островов, причем музыка действовала на них подобно рогу Гюона [254]. Островитяне плясали и совершали диковинные прыжки, увлекая за собой наших матросов. Даже тот, кто за всю свою жизнь ни разу не смеялся, трясся бы от смеха, глядя на эту сцену. Я от всей души радовался искренней дружбе между матросами и местным населением, ибо было очень приятно и на сей раз оставить у жителей Радака добрую память о белых людях.
Женщины не участвовали в этом веселье, а наблюдали его издали: скромность не позволяла им присоединиться к шумной толпе мужчин. По этой же причине представительницы прекрасного пола никогда не посещали корабль.
Трогательную картину представляло множество ребятишек, собравшихся вокруг пожилого матроса. Ласкаясь, они играли со своим другом. В течение всего нашего пребывания на Отдиа он исполнял при палатках обязанности сторожа. Русские вообще любят детей, и наш матрос с удовольствием возился с этими маленькими существами. Ребятишки же привязались к нему всей душой. Одна маленькая девочка, очень веселая и хорошенькая, была, по-видимому, его любимицей. Проказница чувствовала это и поддразнивала своего друга, не боясь наказания. Она не особенно нежно теребила его за волосы; старый матрос только смеялся.
Узнав о дне нашего ухода, островитяне стали еще чаще посещать корабль, причем каждый раз привозили подарки. Они с глубоким огорчением говорили о близкой разлуке и настоятельно упрашивали нас вернуться как можно скорее. Отдийцы выражали опасение, что Ламари, узнав о нашем здесь пребывании, опять отберет у них сделанные мной подарки. Тогда в присутствии многих островитян я поручил Лагедиаку передать Ламари, что, если последний посмеет отнять у обитателей Отдиа хоть одну из подаренных нами вещей, белые люди его строго накажут. Лагедиак понял меня и обещал выполнить это поручение.
Отныне Лагедиак меня почти не покидал. Его горе по поводу нашего близкого отплытия временами бывало поистине трогательным. Утром 6 мая, когда мы уже начали сниматься с якоря, Лагедиак примчался к нам в большой лодке. Он привез с собой множество саженцев кокосовой пальмы и заявил, что я должен взять их с собой в Россию, чтобы посадить там в память о нем. Тут я вспомнил, что Лагедиак как-то раз спросил, есть ли в России кокосовые деревья, и после моего отрицательного ответа сразу переменил тему разговора. Оказывается, добрый островитянин тогда же задумал снабдить мою родину этими прекрасными растениями, но решил вручить их мне на прощание в качестве сюрприза. Я объяснил моему другу, что климат России слишком суров для кокосовых пальм, что они там, безусловно, погибнут, а потому мне не хочется зря лишать его полезных растений. Весьма удрученный неудачей своего доброго намерения, Лагедиак уложил саженцы обратно в лодку и покинул корабль, ибо мы уже ставили паруса. При расставании он вел себя как ребенок, которого насильно разлучают с любимыми родителями. С остальными нашими друзьями мы распрощались еще накануне вечером.
Пройдя через пролив Шишмарева, а затем между группами островов Отдиа и Аур, мы направились прямо к группе Лигиеп [Ликиеп], чтобы обследовать ее восточную часть. Во время плавания на «Рюрике» обстоятельства сложились так, что мне тогда не удалось это сделать.
На другой день мы настолько приблизились к южному краю этой группы, что смогли разглядеть и северную ее часть. Отсюда мы двинулись на запад, оставаясь все время вблизи от берегов, так что отдельные предметы на островах были видны невооруженным глазом. Совершенно определенно выяснилось, что с «Рюрика» я не смог как следует рассмотреть эту часть группы. В результате произведенной нами теперь точной описи она оказалась в полтора раза больше, чем предполагалось раньше.
Жители группы Лигиеп, увидев корабль, тотчас спустили на воду множество парусных каноэ. Выйдя между рифами в открытое море, они последовали за нами, однако не решились подойти ближе чем на ружейный выстрел. Мы легли в дрейф, но островитяне тоже сейчас же убрали паруса, предпочитая разглядывать нас на почтительном расстоянии. Поскольку погода весьма благоприятствовала нашей работе, мы решили здесь не задерживаться и двинулись дальше, не пытаясь больше привлечь к кораблю робких островитян.