Путешествия вокруг света

Коцебу Отто Евстафьевич

Петушиные бои на острове Люзон (Лусон)

Рисунок Дюнема. Первая четверть XIX в.

Болезнь эта наиболее распространена между самыми беднейшими природными жителями и происходит, вероятно, от дурной пищи и неопрятности.

В Маниле имеется больница, содержимая правительством и богатейшими жителями города, наполненная такими больными; один монах, уже двадцать лет смотрящий за этой больницей, отзывался, что, по его мнению, нет средства против сего наказания Божия. Я заметил, что эти несчастные имели на голом теле весьма неопрятную шерстяную одежду и получали в пище несвежее мясо; я спросил: не могли бы чистое белье и здоровая пища облегчить их состояние? В ответ получил, что это слишком

дорого стоило.

Насколько ленивы здешние жители в работе, настолько они искусно умеют обманывать, особенно иностранцев. Единственное их удовольствие, к которому они страстно привязаны, есть бой петухов; для этого они особенно воспитывают петухов, которых всегда таскают с собой. В каждой деревне имеется выстроенный правительством дом, в нем одном позволено устраивать бой петухов, да и то только в воскресные и праздничные дни; зрители платят за вход по одному реалу, хозяева же петухов должны платить по четыре реала, этот доход принадлежит королю. Сцена, на которую никто не смеет взойти, окружена двумя рядами лож; когда бой должен начаться, то сумма, о которой бились об заклад, отдается в сохранение; каждый хозяин ставит на сцену своего петуха, снабженного на обеих ногах ножами длиной в

2 дюйма, и часто случается, что бой решается при первом, а обыкновенно при третьем или четвертом ударе. Хозяин побежденного петуха поступает с ним весьма жестоко: ощипывает немедленно в наказание все перья. Здесь проигрываются большие суммы, поскольку и зрители и хозяева петухов имеют обыкновение биться об заклад; если кто-либо проиграет последнюю одежду, то несмотря на это оставляет театр в том же веселом расположении духа, в котором в него вошел.

12 января 1818 г. Я поехал в Маниллу, чтобы посмотреть предназначенные для нас жизненные потребности, и остановился у доктора Амадора, которому я был рекомендован от губернатора Марианских островов. На следующий день я посетил архиепископа Манильского Дона Жоана Антонио де Цулайбар и тем самым доставил этому старцу удовольствие, поскольку он до сих пор никогда не видел русского, хотя, как говорил, чрезвычайно уважает эту нацию. Губернатор за обедом рассказывал мне о следующем происшествии, которое, как уверяют, здесь часто случается. Во внутренней земле бегают иногда на свободе лошади без всякого присмотра. Они подвержены странной участи: какая-то птица вьет гнездо в верхней части их хвоста. Если это случается, то лошадь начинает худеть и не может более оправиться (поправиться) даже тогда, когда птица, высидев птенцов, вместе с ними оставляет гнездо. Губернатор уверен в истине этого явления, которое я бы почел за сказку, если бы рассказывал мне иной человек, не столь сведущий и просвещенный.

Сегодня я осмотрел в предместии фабрику сигар, находящуюся в строении бывшего монастыря; на ней работало 2000 женщин и 350 мужчин.

14 января я возвратился в Кавите; работы на корабле приближались к концу, и началось уже опять вооружение «Рюрика».

26 января перенес я хронометры на корабль и приготовился отплыть завтра в Маниллу, чтобы взять там сухарей и другие припасы. Губернатор прислал к нашему живописцу девочку из обитателей гор внутри острова для снятия с нее портрета. Эти горные жители в прежние времена были единственными обитателями Филиппинских островов, но с тех пор, как их вытеснили малаи, они ведут кочевую жизнь в горах, неохотно имеют общение с христианами и не хотят быть крещеными.

27-го в полдень мы выступили из Кавите и спустя несколько часов бросили якорь перед Маниллой. 28-го нас посетил губернатор, которого мы горячо благодарили за его помощь, а когда он оставил «Рюрик», то салютовали ему пятнадцатью пушечными выстрелами. Герень, капитан французского корабля «Эглантин», изъявил желание следовать за мной до Зондского пролива, поскольку он не имел хронометров, без которых плавание в Китайском море опасно. Для этого я снабдил его нужными сигналами, и мы 29-го числа вместе оставили прекрасный и плодоносный о. Люсон.

Девушка с гор (горянка) острова Люзон (Лусон)

Рисунок художника Л. Хориса

3 февраля. Прекраснейшая погода и свежий NO муссон благоприятствовали нашему плаванию; в 9 часов утра Пуло-Цапата ^[112] лежал прямо на W от нас в 14 милях. Вечером небо покрылось мрачными тучами, предвещавшими бурную ночь, и шквалы сделались настолько сильными, что мы часто убирали паруса.

6-го в 4 часа усмотрели мы на SW 25° Пуло-Аор ^[113] в 22 милях. «Эглантин» так отстал от нас, что мы должны были зарифить марсели и ожидать его целых 4 часа. Теперь я старался обойти с запада Магелланову мель и о. Гаспар ^[114], чтобы отсюда вступить в Гаспаров пролив, что казалось удобнее и безопаснее, нежели вход с востока, как это делают многие мореплаватели.

8-го в 6 часов пополудни мы пересекли экватор в долготе 106°51′ в. Вправо от нас у самого горизонта усмотрен был корабль под парусами; когда он приблизился, я признал его по парусам и способу постройки за малайский разбойничий корабль. Вскоре я заметил, что неприятельское судно имело лучший ход, но, стараясь пересечь наш курс, держалось в некотором отдалении, вероятно, намереваясь напасть на нас в темноте, ночью. Мне было известно, что жители островов Банка и Суматры крейсируют в этих странах на больших лодках, поднимающих до 300 человек, и нередко нападают на купеческие корабли, грабят их и умерщвляют экипаж. Некоторым из моих товарищей такое опасение казалось излишним, но я, нимало не медля, привел корабль в оборонительное состояние: пушки были заряжены картечью и ядрами, фитили зажжены, весь экипаж вооружен саблями и огнестрельным оружием и расставлен по шканцам. Когда наступила темнота, то двух матросов поставили на бугшприт. Они ровно в 8 часов закричали: «Огонь!» Он был усмотрен в небольшом отдалении точно в той стороне, куда мы шли, но скоро исчез; я велел убрать несколько парусов, чтобы в случае нападения удобнее управлять кораблем. Мы медленно плыли вперед; господствовала глубочайшая тишина, которая внезапно была прервана криком: «Огонь! Огонь! Подле нас судно!» Я сам видел теперь огонь, который в ту же минуту исчез; несмотря на темноту, можно было хорошо видеть судно; если бы мы еще минуты две шли своим курсом, то последовал бы абордаж. Твердо решив победить или умереть, я мгновенно велел повернуть правым бортом против неприятеля, который находился в 20 саженях от нас, и сделать залп из пушек, на таком малом расстоянии ядра и картечь не могли не попасть в неприятеля, который, без сомнения, не ожидал этого; надо полагать, что ему причинено много вреда, так как, едва последовали выстрелы из пушек, он взял другой курс, и в продолжение некоторого времени слышны были еще крики. Таким образом избежали мы опасности, которая при меньшей осторожности могла бы нам стоить жизни; впрочем, и самая осторожность могла не спасти нас, если бы разбойники не показали огонь. Когда капитан Герень, опять отставший от нас на полмили, услышал пушечную пальбу, то полагал, что мы попали на мель и даем сигнал бедствия; он повернул свой корабль, чтобы избежать такой же участи. Я дал сигнал, что желаю с ним переговорить; «Рюрик» лег в дрейф, пока «Эглантин» не подошел к нам; когда я рассказал ему о случившемся происшествии, мы продолжали свой курс.

9-го в 11 часов утра усмотрен был с салинга на StW о. Гаспар, а в полдень он находился на SW 8° в 37 милях. Наша долгота была по хронометрам 107°7′20″ в. Мы заметили сильное течение к SO. В 11 часов вечера мы обошли в темноте западную часть острова в 7 милях; в полночь, когда он лежал на N от нас в 8 милях, мы стали на якоре, поскольку ночью плавание между Пуло-Лит ^[115] и островом Банка опасно; «Эглантин» также бросил якорь. Глубина была 16 саженей, грунт — серый песок; течение к SO 1½ мили в час.

10-го на рассвете мы снялись с якорей; дул свежий ветер от NW, но вскоре зашел к W; в полдень Гаспаров пролив находился уже позади, и мы плыли при слабом ветре к Зондскому проливу. Впоследствии я узнал, что год тому назад английский фрегат «Альсеста», на котором лорд Амгерст отправился посланником в Китай, на обратном пути претерпел крушение на неизвестной доныне мели, которая, как говорят, находится в близости Пуло-Лит. Мы ее не заметили, так как северная часть Пуло-Лит казалась мне опасной, и я оставался в значительном от нее отдалении; мимо западной же оконечности проплыли мы так близко, что могли бы невооруженными глазами видеть людей на берегу.

12-го в 6 часов утра с марса была усмотрена гора на о. Суматра, названная на карте Зондского пролива, составленной Крузенштерном, горою Дапре; в 7 часов она была ясно видна со шканцев на SW 12°, а спустя 3 часа мы увидели на SW 9° острова Двух Братьев ^[116]. В полдень прошли мы между островами Двух Братьев и Суматрою и направили свой курс к Зондскому проливу, но из-за наставшего безветрия должны были стать на якорь. Острова Двух Братьев находились от нас на NO 23° в расстоянии 10 миль. 13-го мы при слабом береговом ветре тихо подвигались вперед. Когда около