Путешествия вокруг света
Шрифт:
На полмили к О от нас находился мыс (именуемый природными жителями Тулоберспит [Тангиссон], который служит первой приметой во время плавания от северной оконечности к S, так как между этими двумя отличительными точками земля идет почти в прямом направлении. Мыс весьма замечателен потому, что его оконечность образуется цилиндрической скалой, отвесно вздымающейся из моря. От этого пункта берег образует к О глубокую впадину и разделяется на несколько небольших бухт; здесь природа восхитительна. Если б я мог возвратиться к тому времени, когда Магеллан открыл эти острова, то «Рюрик» уже давно был бы окружен множеством лодок веселых островитян, но теперь этого не было: введение христианской религии не распространило здесь своего благословения; с того времени истреблены все природные жители Ладронских островов. Тщетно мы озирались, не встретим ли лодки; тщетно смотрели, не увидим ли на берегу человека; нам казалось, что мы находимся у необитаемого острова. Вид этой прекрасной земли родил во мне горестные мысли; в прежние времена эти плодоносные долины служили обиталищем для народа, проводившего свои дни в тишине и счастье; теперь здесь стояли одни прелестные пальмовые леса, осеняющие могилы прежних жителей. Всюду господствовала смертная тишина. В ¼ мили от Тулоберспита я хотел стать на якоре, но большая глубина и коралловый грунт препятствовали этому. К немалому удовольствию, увидели мы теперь на берегу человека, который казался нагим и черным; как только он нас заметил, то поспешно убежал в лес. Вскоре после его появления мы увидели большую лодку, которую по гребле признали за европейскую и с которой мы скоро сошлись. Молодой англичанин Роберт Вильсон, отправлявший должность лоцмана в Агадне, был прислан тамошним губернатором проводить нас в безопасную гавань, если мы намерены остановиться в Гуагаме. Так как он правил к SW вдоль берега, то мы могли беспрепятственно продолжать опись его.
Вскоре усмотрели мы на S город Агадна, расположенный на морском берегу и прислоненный на W к довольно значительному возвышению, образующему мыс (именуемый здесь Чертовым мысом); на высоте построена крепость, в которой издали виден белый домик. Я выразил Вильсону желание стать на якоре перед городом Агадна, а не в заливе Ума-так [104], где, как известно, Малеспина [105] за несколько лет перед этим имел плохую стоянку; на это он отвечал, что только в древние времена, когда нынешняя гавань еще не была известна, становились на якоре при Уматаке или Агадне, где стоянка во многих отношениях плоха, и многие корабли погибли там. Когда город находился уже на SO от нас, то мы в 12 часов увидели шедшую к нам на парусах лодку, на которой Вильсон в подзорную трубу узнал посланного от губернатора; я велел лечь в дрейф, и вскоре мы приняли на шканцах поручика артиллерии дона Игнацио Мартинеза; поскольку нашего флага здесь не знали, то он осведомился, к какой нации мы принадлежим. Он крайне изумился, услышав, что мы русские, но еще более удивился, когда узнал, что мы предприняли путешествие для открытий; тут присущая всем испанцам вежливость еще усугубилась. Записав название корабля и мое имя, он простился с нами и поспешил донести губернатору о столь важном событии.
Лодка, на которой посетил нас офицер, была весьма похожа на лодки, употребляемые на Радаке. Внешний вид лодки, ее построение, парус, способ управления ею, даже здешние жители, смуглые и нагие, все это перенесло мысленно нас на одно мгновение в Радак. Мы узнали от Вильсона, что здесь имеется несколько таких лодок, вымененных у жителей Каролинских островов. С некоторого времени оттуда сюда ежегодно приходит, несмотря на дальность, небольшая флотилия, променивающая испанцам раковины, кораллы и другие мелочи на железо. Каду часто рассказывал о некоем Таутуа, начальнике о. Улле, который отправлялся к Вагалу, дабы выменять там «лулу» (так называют жители Каролинских островов железо). Теперь мы не сомневались в истине показаний Каду; часто называемый им о. Вагал, который, по его описанию, лежал к северу от Улле, мог быть только Гуагам, так как здесь еще свежа память о Таутуа.
Мы поспешили войти в гавань; вход в нее образуется длинной и узкой косой, именуемой Орота, перед которой находится небольшой утесистый остров. Вся гавань образуется, как на нашей карте видно, коралловыми рифами, точно так как Гана-Рура на острове Вагу. Гавань защищена с севера узким, поросшим низким и частым кустарником, островом, именуемым Аппапа [Кабрас], который, когда идешь сюда от N, как будто соединен с большим островом; от этого острова на W простирается коралловый риф, крайняя оконечность которого образует другую сторону входа в гавань, имеющую 1¼ мили в ширину; в середине последней находится мель [26] ; она для малых кораблей, правда, не опасна, но большим советовал бы я держаться не середины прохода, а к югу от мели, приближаясь возможно больше к косе Орота, где глубина достаточна для самых больших кораблей.
26
Нам говорили, что незадолго перед нами испанский галиот, шедший с богатым грузом из Акапулко в Марсель и пристававший здесь для получения свежих припасов, потерпел у этой мели крушение, и весь груз погиб. — Прим. авт.
В 2 часа дня мы вошли в гавань северным проходом, в котором глубины было не более 5½ саженей, грунт — коралловый; здесь совершенно спокойная вода, корабли могут стоять на якоре, но глубина значительна, а грунт нехорош; поэтому они обыкновенно входят во внутреннюю гавань, которая является одной из безопаснейших в свете. Восточный ветер принудил нас лавировать до входа во внутреннюю гавань; это предприятие Вильсон находил, из-за множества коралловых мелей, весьма опасным (на него ни один корабль доныне не отваживался) и советовал стать здесь на якоре и дожидаться, пока ветер повернет к W, что обыкновенно случается по утрам; так как это отняло бы слишком много времени, а мы уже в Радаке познакомились с коралловыми мелями, то предпочли теперь же пробраться сквозь них. По старому порядку один матрос находился на салинге, другой — на бугшприте, а штурман — на марсе; вызвав сильнейшее беспокойство Вильсона, который уже отрекся от всякой ответственности, мы счастливо пролавировали до входа во внутреннюю гавань. Последний был весьма узок, и пришлось верповать «Рюрика»; все люди были заняты этим, и в 5 часов мы находились в середине гавани ла Калдера де Апра.
Здесь мы застали посланного от губернатора города Агадны, который в весьма учтивом письме приглашал меня со всеми товарищами в город, для чего выслал нам навстречу мулов, ожидавших на противоположном берегу о. Аппапа у местечка Пити. С удовольствием принял я приглашение и, предоставив лейтенанту Шишмареву стать на якоре подле крепости С. — Круц, построенной на небольшом острове в гавани, сам поехал в сопровождении ученых и Вильсона на берег. Нам надлежало идти на веслах 1¼ мили до местечка Пити и из-за мелей сделать много поворотов. На пути мы видели стоявшее на якоре двухмачтовое судно, принадлежавшее губернатору; кроме него, в гавани не было ни одного корабля. Вильсон, штурман этого судна, уверял, что в некоторые годы ни один корабль не прибывает сюда. Солнце склонялось к закату, когда мы вышли на берег у Пити; отсюда мы пошли в близлежащую деревню Массу [Асан], где нас ожидали мулы; мне губернатор прислал свою лошадь, которая была только одна на всем острове. Я сел на нее, остальные — на мулов, и мы поскакали в самом веселом расположении духа. Места здесь прелестные и показались нам после долгого морского путешествия раем; к тому же воздух со всеми благоуханиями имел столь благотворное на нас действие, что мы все чувствовали себя подкрепленными. Все живущие здесь испанцы уверяют, что воздух на острове Гуагам очень здоровый и что люди доживают до глубокой старости. Ансон, достигнув после продолжительного и тяжелого путешествия в болезненном состоянии острова Тиниана, описывает его, как одну из прекраснейших стран в свете. Если бы он пристал к острову Гуагаму, то никто не опровергал бы его утверждения, как то сделали другие мореплаватели в отношении Тиниана.
Деревня Массу имеет около 15 домов, поставленных по прямой линии, расстояния между ними заняты садами. Здешний способ постройки домов отличен от всех виденных нами в продолжение нашего путешествия. Домик, от 8 до 10 футов в квадрате, утвержден на четырех столбах в 5 футах над землей; полы и стены составлены из бамбука столь неплотно, что всюду можно просунуть руку; от этого жилище имеет вид клетки, в которую не надо входить, чтобы видеть, что в ней происходит. Этот способ постройки вполне соответствует здешнему климату: ветер продувает через дом, освежает и очищает воздух; крыша из простого тростника защищает от дождя, а столбы предохраняют от насекомых. Вид такого дома чрезвычайно странен, особенно когда все семейство находится в нем. Полунагие жители весьма вежливо приветствовали нас на испанском языке; стоящий перед деревней огромный крест, высеченный из камня, и маленькие кресты, носимые ими на груди, доказывали, что они христиане. Испанцы именуют жителей Гуагама индейцами; они все христиане, происходят большей частью из Мексики и с Филиппинских островов, откуда испанцы их переселили, когда коренное население было истреблено.
Дорога, по которой мы ехали, была узка, но прекрасна; в правой стороне от нас находились горы, которые по мере продвижения нашего представляли живописные изображения; мы проезжали через пальмовые кустарники, а иногда и через дикие, но прелестные места, в которых мы не могли надивиться разнообразию и богатству, господствующему здесь в царстве растений; после солнечного заката луна осветила нам дорогу; при этом свете незнакомые нам деревья и кусты производили странное впечатление; часто казалось нам издали, что видим чудовища, и когда к нему приближались, то находили, что оно есть пальма саго.
Воздух сделался свежее, я дал шпоры лошади, а остальные сопутники мои следовали за мною на своих мулах. Проехав через две деревни, мы прибыли в Агадну в 8 часов вечера и остановились в доме Вильсона, где переоделись, а затем явились к губернатору, дону Иосифу Мединилла и Пинеда, генерал-капитану Марианских островов, который принял нас в полном мундире и с величайшей учтивостью. Известив его о цели моего путешествия, я сказал, что зашел сюда в надежде получить свежие съестные припасы; он с большой готовностью обещал снабдить меня всем, что только можно иметь в это время года, и приказал адъютанту отправить на «Рюрик» завтра с наступлением дня свежее мясо, фрукты и зелень и ежедневно довольствовать тем экипаж. Губернатор здесь только один настоящий испанец; прочие офицеры и духовенство уроженцы Маниллы или Мексики, потомки испанцев. Губернатору лет около 40; он при всей слабости здоровья приятный собеседник и учтивый хозяин. Надо полагать, что он полезен и государству, так как его оставили на новые три года на Марианских островах, хотя по законам губернатор какой-либо испанской колонии может только три года занимать такое место. При помощи Вильсона было нетрудно беседовать с ним, но я тщетно старался повернуть разговор на Марианские острова: соблюдая, подобно всем прочим испанским губернаторам в этой части света, самую строгую таинственность, он умел всякий раз отклонить этот разговор. Взамен он имел большое попечение о нашем угощении: несколько раз подносили чай и шоколад, а потом повели к столу, богато уставленному плодами, конфетами и превосходнейшими винами; мы от всего сердца принялись за это, полагая, что ужинаем, но едва прошел час, как нас пригласили в столовую и посадили за стол, уставленный самыми питательными яствами. Сначала мы не знали, существует ли здесь обычай есть беспрестанно или здешние испанцы приписывают его русским, но вскоре заметили, что все едят с большим аппетитом.
За столом я познакомился с вице-губернатором, или вторым губернатором (как его здесь называют), доном Луи де Торрес; этот очень приятный в обхождении мужчина обратил на себя наше особенное внимание, поскольку сам посещал Каролинские острова, именно группу Улле; он нам рассказывал многое из своих наблюдений. Торрес находился здесь в 1788 г., когда жители Каролинских островов в большом числе лодочек посетили о. Гуагам. Дикари очень ему понравились; он принял их ласково и склонил к этому тогдашнего губернатора, который, щедро одарив их, отпустил обратно; с того времени они приезжают ежегодно. Они рассказывали де Торресу, что в прежние времена имели торговые связи с обитателями этого острова и прекратили их, когда услышали о поселении здесь белых людей и когда сами были свидетелями их жестокостей. По прошествии долгого времени они предприняли опять в 1783 г. эту поездку, намереваясь наменять «лулу» (железо). Торрес спросил их, как они нашли сюда дорогу, поскольку расстояние между Улле и Гуагам свыше 300 миль; они отвечали: описание пути сохраняется в песнях, по которым кормщики и нашли дорогу. В самом деле достойно удивления, что они на расстоянии 300 миль находят столь незначительный остров, как Гуагам, не имея иных путеводителей, кроме звезд и песен.