Путешествия. Дневники
Шрифт:
В этих домах мы нашли много вещей, принадлежавших христианам. Вещи эти, разумеется, не были приобретены индейцами при меновом торге: здесь обнаружены были очень дорогой мавританский бурнус, совершенно новый, ни разу не надеванный с тех пор, как он взят был из Кастилии, куски и штуки тканей, якорь, который адмирал потерял здесь в первом путешествии, и другие предметы. Все это подтвердило наши подозрения.
И там же, продолжая поиски спрятанных индейцами вещей, мы нашли в корзинке, сплетенной очень красиво и тщательно, хорошо сохранившуюся человеческую голову. Мы решили, что это голова отца, матери или другой особы, чью память здесь очень чтут. Впоследствии я слышал, что таких голов находили великое множество, и потому считаю, что мы правильно судили об этом.
Из этого селения мы вернулись в городок и застали там толпу индейцев, которые к тому времени уже успокоились и явились с золотом для менового торга. Было приобретено золота на целую марку.
Индейцы показали нам место, где лежали одиннадцать мертвых христиан, тела которых уже поросли травой. Все индейцы в один голос утверждали, что христиан убили Каонабо и Майрени. В то же время они жаловались на христиан, говоря, что один из них взял себе трех жен, другой четырех. Отсюда мы заключили, что источником всего зла была ревность. Утром следующего дня адмирал решил послать каравеллу на поиски места для сооружения крепости, ибо в этой стороне не было подходящего для этой цели участка.
Сам же он вместе с оставшимися при нем людьми отправился в другую сторону, где мы обнаружили хорошо защищенную бухту и местность, чрезвычайно удобную для поселения; но так как эта бухта расположена была на большом расстоянии от того места, где нам хотелось бы закрепиться и где находились золотые рудники, то адмирал решил обосноваться не здесь, а в другом месте, более удобном, если оно окажется для этой цели подходящим.
Когда мы пришли в это место, то застали там каравеллу, отправленную на поиски в другом направлении. На этой каравелле находился Мельчор Мальдонадо и трое или четверо знатных людей. Когда они шли вдоль берега, навстречу им попалось каноэ с двумя индейцами, и один из них был брат Гуаканагари, которого узнал кормчий этой каравеллы. Этот индеец спросил, кто плывет на каравелле. Когда ему ответили, что там находятся знатные люди, он сказал, что Гуаканагари просит их посетить землю, где находится его селение, насчитывающее до пятидесяти домов.
Упомянутые знатные особы отправились на лодке к Гуаканагари и застали его в постели, страдающего от раны. Они беседовали с ним и расспрашивали его о судьбе христиан. Гуаканагари ответил им в том же духе, как и другие индейцы, а именно, что христиан убили Каонабо и Майрени и что сам он был ранен в мышцу, и показал при этом перевязанную ногу. Всем, кто был там, показалось тогда, что Гуаканагари говорит правду.
На прощанье он дал каждому из гостей по золотому украшению, и каждый получил то, что, по мнению Гуаканагари, соответствовало его сану. Золото они обрабатывают в форме тонких листов, поскольку оно употребляется ими для масок, а чтобы сделать такую маску, они помещают золото в особый смолистый состав; в противном случае оно было бы непригодно для этой цели. Золотые изделия они изготовляют также для того, чтобы носить на голове или подвешивать к носу и ушам. А для этой цели требуется золото в тонких листах, ибо для них золото не сокровище, а средство украшения.
Гуаканагари знаками и иными доступными способами объяснил, что он хотел бы повидать адмирала, ибо сам он из-за ранения не может явиться к нему. Все это передали адмиралу, как только он появился.
На другой день утром адмирал решил отправиться в то место [где находился Гуаканагари]. Мы могли прийти туда за три часа, так как от бухты, где мы стояли, место это находилось менее чем в трех лигах, но так как время прибытия должно было совпасть с обеденным часом, то мы пообедали до высадки, и затем адмирал приказал всем капитанам отправиться на лодках к берегу. Этим утром, прежде чем мы вышли из бухты, где была наша стоянка, прибыл к адмиралу уже упомянутый родич Гуаканагари – его двоюродный брат, торопя с выходом кораблей, дабы мы скорее попали к Гуаканагари.
Адмирал, а с ним и все наши именитые люди направились к Гуаканагари, наряженные так, что не зазорно было бы появиться им в таком виде в любом крупном городе. Адмирал захватил с собой различные вещи в подарок Гуаканагари, потому что уже получил от него некоторое количество золота, и следовало отблагодарить его за проявленную им заботу и добрую волю. Гуаканагари, в свою очередь, приготовил уже подарок адмиралу.
Приблизившись к месту, где находился Гуаканагари, мы увидели его лежащим в постели. Постель же эта, или койка, устроена была, как это принято у индейцев, из сетки, висящей в воздухе и сплетенной из хлопковой пряжи. Он не поднялся с постели, но состроил вежливую мину, казавшуюся ему наилучшей, и проявил много чувства, когда со слезами на глазах говорил о погибших христианах. При этом он в самом начале своей речи постарался возможно убедительнее заверить нас, что часть христиан умерла от болезни, другие же, отправившись на поиски золотого рудника в страну Каонабо, были там убиты, остальных перебили индейцы Каонабо в самом городке, где жили христиане.
Судя по состоянию трупов, это должно было случиться менее чем за два месяца до нашего прихода сюда. Тут же Гуаканагари преподнес адмиралу золота на 8 1/2 марок и пять или шесть сотен округлых камешков различных цветов, и шапку, украшенную этими же каменьями. А такие камни, как я думаю, имеются у них в изобилии. На шапке было драгоценное украшение, к которому Гуаканагари, передавая дар, отнесся, как к весьма почитаемому предмету. Как мне кажется, они имеют больше меди, чем золота. При всем этом присутствовали я и лекарь флотилии. Адмирал сказал Гуаканагари, что мы весьма сведущи во врачевании различных людских недугов, а потому Гуаканагари следует показать нам рану, которую он получил.
Тот ответил, что охотно даст осмотреть рану. Я же заметил, что для этого Гуаканагари, если только он в состоянии это сделать, должен выйти из дома, потому что в помещении из-за множества находящихся там людей было так темно, что ничего нельзя было толком разглядеть. Он вышел с посторонней помощью, но поступил так скорее из страха, чем по доброй воле.
После того, как Гуаканагари сел, к нему подошел лекарь и стал развязывать рану. Гуаканагари сказал адмиралу, что рана эта нанесена «сибой», т. е. камнем.
После того, как повязка была снята, мы осмотрели ногу. Разумеется, в перевязанной ноге Гуаканагари испытывал боль не большую, чем в другой, здоровой, хоть и притворялся, что нога причиняет ему страдания. В этом деле трудно было, конечно, разобраться, не зная подлинных причин поведения Гуаканагари. Однако некоторые обстоятельства явным образом указывали на враждебное отношение к нам со стороны этих людей. Поэтому адмирал не знал, как ему поступить, но и ему, как и многим другим, казалось более уместным не обнаруживать своих подозрений до той поры, пока не откроется правда, поскольку только после этого окажется возможным потребовать от Гуаканагари надлежащее возмещение.
Перед вечером Гуаканагари вместе с адмиралом направился к кораблям. Ему показали лошадей, и он немало дивился им, как чему-то неведомому и необыкновенному. Он поужинал на корабле, а затем вернулся к себе домой. Адмирал сказал ему, что желает поселиться здесь и построить дома. На это Гуаканагари ответил, что его радует это решение, но что местность эта сырая и нездоровая. И так оно и было в действительности.
Беседа велась с помощью двух толмачей-индейцев, из числа тех, что побывали в Кастилии. Это были единственные оставшиеся в живых индейцы из той семерки, которую взяли при выходе из Кадиса. Пятеро умерли в пути, эти же двое еле избегли смерти. Весь следующий день мы стояли на якоре. Гуаканагари пожелал узнать, когда адмирал покинет это место. Адмирал приказал передать ему, что он отправится в путь на следующий день. В этот же день на корабль пришел упомянутый брат Гуаканагари, а с ним и другие индейцы, и принесли золота на обмен, так что в день отъезда мы приобрели немало золота путем мены.