Путеводитель по поэзии А.А. Фета
Шрифт:
Глагол шепчутможет быть понят как метафора — указание на шелест листвы, но его метафорическое значение прежде всего мотивировано не реальным звуком, напоминающим шепот, а представлением об одушевленности деревьев как таковым. Не случайно глагол шепчутпоставлен в один ряд с глаголом вздыхаютпосредством соединительного союза и. Глагол же вздыхают— исключительно одушевляющая метафора, вовсе не обозначающая реальные звуки, «издаваемые» деревьями [88] .
88
См. о примерах употребления слов слезыи дыханьев поэзии Фета: в главе, посвященной анализу стихотворения «Шепот, робкое дыханье, трели соловья…» (раздел «Образная структура»),
Образы весны и зимы в фетовской поэзии не только предметны, но и символичны [89] .
В подтексте стихотворения прослеживается мотив творчества. Выражение «рой живых и сладких грез» если не обозначает прямо поэзию, игру вдохновения и воображения, то вызывает напоминание о них. Поэтизм «грезы» традиционен в применении к мечтаниям поэта. Соответственно, трезвостьсосен может быть воспринята как поэтический антоним «опьянения» — вдохновения.
89
См. о художественных смыслах, символике весны и зимы у Фета подробнее в главе, посвященной анализу стихотворения «Учись у них — у дуба, у березы» (раздел «Композиция. Мотивная структура»).
«Сосны» — полемическая реплика Фета в поэтическом диалоге с А. С. Пушкиным. У Пушкина они ассоциируются с долговечностью; таковы три сосны и молодая сосновая поросль — «племя незнакомое» в стихотворении«…Вновь я посетил…» [Пушкин 1937–1959, т. 3, кн. I, с. 400]. Иглы другого вечнозеленого дерева, ели, вызывают радостное представление о вечной жизни природы, не прекращающейся даже зимою («ель сквозь иней зеленеет» — «Зимнее утро» [Пушкин 1937–1959, т. 3, кн. 1, с. 183]) [90] .
90
В европейской традиции, восходящей еще к античности, хвойные деревья ассоциировались со смертью и с погребальными обрядами. В стихотворениях столь близкого Фету поэта, как Жуковский, сосны наделяются эпитетом черные, указывающим на безжизненность, связь с миром небытия: таковы «черные сосны», осеняющие могилы, в элегии «Сельское кладбище» [Жуковский 1999–2000, т. 1, с. 53]. В оригинале перевода-переложения Жуковского — «Элегии, написанной на сельском кладбище» английского поэта Т. Грея «черных сосен» нет; см.: [Зарубежная поэзия 1985, т. 1, с. 326].
Строка «Когда уронит лес последний лист сухой» — поэтическое эхо, «свободная» цитата пушкинских «Роняет лес багряный свой убор» («19 октября» 1825 г.) и «Уж роща отряхает / Последние листы с нагих своих ветвей» («Осень») [Пушкин 1937–1939, т. 2, кн. 1, с. 424; т. 3, кн. 1, с. 318]. В «19 октября» листопад ассоциируется с «осенью души», в «Осени» тональность образа другая, но также никак не связанная с весенним возрождением.
Непривлекательная «холодная краса» напоминает «вечную красу» «равнодушной природы» [Пушкин 1937–1959, т. 3, кн. 1, с. 195] из пушкинского стихотворения «Брожу ли я вдоль улиц шумных…». Однако оценка этой вечной красоты у двух стихотворцев противоположна: Пушкин благословляет ее, Фет от нее отворачивается.
Лексика стихотворения подчеркнуто традиционна и для 1850-х годов архаична. Изобилуют поэтизмы: метафорический «рой» (грез), напоминающий батюшковское «где нежились рои красот» («Ты пробуждаешься, о Байя, из гробницы…» [Батюшков 1977, с. 349]); эмоционально-оценочный эпитет «сладких», словно переселившийся в стихотворение из поэзии В. А. Жуковского и К. Н. Батюшкова; [91] «трепет»; метафорические «шепчут», «вздыхают». Грамматическая форма оне( он) — форма женск. рода местоимения он мн. числа именительного падежа; эта форма, характерная для церковнославянского языка, в разговорном русском языке была вытеснена формой они, которая стала общей для всех трех родов. В литературном языке написание онбыло традиционным [92] ; употреблялась ли Фетом рифма он — веснкак поэтизм, противопоставленный обычному произношению этих слов (он и — весн е ), сказать затруднительно [93] . Точно такая же рифма есть в стихотворении-посвящении «М. Ф. Ванлярской при получении визитной карточки с летящими ласточками» (1891), не ориентированном на высокую поэтическую традицию. Рифма он(«трескучие звезды» — искры) — мнвстречается в шутливой поэме «Сон» (1856), по крайней мере в этом случае она явно не наделена особым поэтическим ореолом, а воспринимается как нейтральная. Но в стихотворении на высокую философскую тему «В полуночной тиши бессонницы моей…» (1888), ориентированном на пушкинские «Стихи, сочиненные ночью, во время бессонницы» и «В начале жизни школу помню я…» и написанном в традиционно поэтическом стиле, рифма в огн — он(«богини») может быть воспринята как специфически книжная и архаизированная. Так же можно было бы, по-видимому, определить рифму во сн—он(«песни») в стихотворении — символической картине на темы поэзии и любви «Соловей и роза» (1847). Возможно, таков и смысловой ореол рифмы сторон — он(«собаки») в стихотворении «Диана, Эндимион и сатир (Картина Брюллова)» (1855), ориентированном на традиции античной описательной лирики. Но рифма в утомительном сн — он(«полуночные
91
См. примеры из поэзии Жуковского, Батюшкова, молодого Пушкина и восприятие слов сладкий, сладость, сладостныйэстетически консервативной критикой в качестве отличительных черт стиля так называемой поэтической школы Жуковского: [Гуковский 1995, с. 47–51].
92
Оно было указано как нормативное Я. К. Гротом при кодификации правил русской орфографии (см.: [Грот 1895, с. 67]) и являлось таковым до орфографической реформы 1917 г. (ср.: [Виницкий]).
93
Известны случаи, когда в поэтических текстах написание рифмующихся слов подчинялось принятой традиции, но их произношение, диктуемое рифмой, отражало не книжную норму, а реальную речь. Ср., например, в стихотворении Е. А. Боратынского «Къ» («Зачем живые выраженья…». ранняя редакция) рифму в строках: «Душа полна тоски ея» — «И на смятение мое» [Боратынский 2002—, т. 1.с. 250]. «Ея» — литературное написание формы родительного падежа местоимения она, рифма отражает разговорную норму произношения этого слова: её(созвучно с моё ).
Метр и ритм
Стихотворение написано шестистопным ямбом с концевыми строками каждой из трех строф, написанными четырехстопным ямбом. Метрическая схема шестистопного ямба: 01/01/01/01/01/01 (для четных строк в стихотворении Фета: 01/01/01/01/01/01/0). Рифмовка перекрестная (АБАБ); нечетные строки соединены мужской рифмой, четные — женской. Для этого размера характерна обязательная цезура [94] после шестого слога, делящая стих на два равных трехстопных полустишия. Есть она и у Фета: «Средь кленов девственных / и плачущих берез» (6 + 6 слогов) или: «Я видеть не могу / надменных этих сосен» (6 + 7 слогов).
94
Цезура — словораздел, повторяющаяся межстиховая пауза, находящаяся на постоянном месте, после определенного слога определенной стопы; в терминологии В. Я. Брюсова это «большая цезура» в отличие от «малой» — паузы, находящейся после каждого слова в строке или комплекса слов, объединенных одним ударением [Брюсов 1924, с. 27].
Еще с первых десятилетий XIX в. шестистопный ямб проникает в философскую лирику [Гаспаров 1984, с. 111]. Поэтому написание «Сосен» — стихотворения философского — шестистопным ямбом естественно. В 1840-х годов и позднее шестистопный ямб достаточно часто встречается и в описательной пейзажной лирике [Гаспаров 1984, с. 165]. Метрическим образцом и предметом полемики в трактовке темы осени для Фета могла быть «Осень» Пушкина, также написанная шестистопным ямбом.
В четырехстопных строках, завершающих каждую из строф, также присутствует цезура: «И трезвый вид / мне их несносен»; «Пору зимы / напоминают» (4 +5 слогов).
Благодаря смене размера с шестистопного на четырехстопный выделены концевые строки каждой из трех строф, выделены и содержащиеся в них смыслы: «несносность» сосен — связь сосен с зимой — пугающий «иные поколенья» вид.
Для ритмики стихотворения характерен пропуск схемных ударений на ключевых эпитетах: девственных, плачущих, воскреснувших, — схемные ударения должны приходиться на слоги, составляющие окончания. Таким образом эти слова приобретают дополнительное выделение; выделены они также и потому, что занимают предцезурную и послецезур-ную позиции. В строке «И, неизменные, ликующей весне» пропущено ударение на втором слоге, который составляет безударная приставка не– , а вместо этого содержится сверх-схемное ударение на начальном союзе и, благодаря чему создается пауза перед словом неизменные— интонационное выделение смысла, в этом слове заключенного.
Звуковой строй
Для стихотворения характерна аллитерация на парные свистящие согласные си з,в слабой позиции оглушающийся и переходящий в с: « С редь кленов дев с твенных и плачущих бере с ». Этот звуковой ряд ассоциируется с двумя противоположными смыслами, связанными с лиственными деревьями и с соснами: ‘лиственностью’, ‘воскресением, возрождением’ («девственных», «берез», «сладких», «грез», «воскреснувших», «соседей», «вздыхают», «станет», «весны», «возрожденья») и ‘хвойностью’, ‘пугающей мертвенностью’, ‘надменностью’, ‘холодностью’ («сосен», «смущают», «трезвый», «несносен», «не знают», «неизменные», «зимы», «лист сухой», «смолкнув», «останутся», «красой»).
ВЕЧЕР