Путеводный свет
Шрифт:
Помыв посуду, я принялся за приборку помещения и приведение его к приходу моей гостьи в боевую готовность.
Справился я с этой задачей в самом начале десятого. Теперь мне предстояло провести два унылых часа в одиночестве. Впрочем, они не показались мне такими уж долгими, потому что я заснул на кушетке, а когда пробудился, часы показывали без двадцати одиннадцать. Мне только-только хватило времени на то, чтобы принять душ, переодеться и приготовить два бокала, как раздался дверной звонок.
На этот раз, когда я открыл дверь, не было слепящего блеска серебристой парчи, всего лишь шуршащая фантазия из кружев с вкрапленными кое-где
— Прекрасно, — простонал я, — значит, вы переменили планету?
— Это лишь еще одна грань моей личности, — заявила Джастис с вызовом. — Возможно, вы никогда не сможете привыкнуть к их обилию.
Волосы у нее были убраны со лба в огромный узел сзади. Эта прическа показалась мне не менее эффектной, чем прошлая.
Я провел девушку в гостиную, заметив на ходу, что на этот раз на ногах у нее были белые атласные туфельки. Она уселась на кушетку, скрестила ноги, и тут я впервые увидел, что град способен «падать вверх».
Я предложил Джастис высокий бокал. Она с удовольствием сделала глоток, затем откинулась на кушетку и удовлетворенно вздохнула.
— Здесь все же очень уютно, Эл. — Ее сапфировые глаза блеснули. — Признавайтесь, что вы сделали с Рейфом?
— Вы меня предупреждали, что он склонен нервничать по пустякам, — нахмурился я, скользнув к ней на кушетку. — Но, если хотите знать, разнервничался я, и по его милости. Был момент, когда я решил, что он растерзает меня на мелкие кусочки, а потом разотрет их ногами.
— Вы, должно быть, наступили на его любимую мозоль, — засмеялась Джастис. — Знаете, Эл, я заметила, у вас это здорово получается!
— Единственное, что я ему сказал, так это то, что он организовал неплохой рэкет в свою пользу и не желает, чтобы в него совал нос какой-то назойливый коп.
Она закатилась громким смехом:
— Ну разве можно говорить человеку такие кошмарные вещи?
— Он же знает, что это правда.
— Чудак, он сам не хочет этому верить. Сейчас, когда он загребает кучу денег, он упорно внушает себе, что его сумасшедшая терапия и болтовня о путеводном свете действительно творят чудеса. Упорствующий в своей неправоте — вот как бы я охарактеризовала Рейфа.
— Я бы подобрал куда более подходящий термин, но не хочу засорять ваши ушки, похожие на розовые раковинки, — заявил я галантно. — Ну как прошло ваше собрание?
— Нудно, как всегда.
— Фенвик присутствовал?
— Озорник Чак никогда не упускает возможности поглазеть сквозь мое прозрачное платье, — засмеялась она. — Он до сих пор не уверен, есть ли у меня что-нибудь под ним или же я надеваю эту хламиду на голое тело.
— Забавно, что вы об этом упомянули, — бросил я с деланным равнодушием. — Аналогичная мысль мелькнула и у меня в голове, когда я увидал вас сегодня в этом одеянии. Недозволенное любопытство, разумеется, но носите ли вы хотя бы…
— Они телесного цвета. Это одна из творческих находок Рейфа. А уж коли речь зашла об озорнике Чаке, сообщил ли он вам что-нибудь интересное о Мэгнасоне?
— Абсолютно ничего. Но я должен предупредить, у вас имеется соперница, пользующаяся благосклонностью Фенвика. Рыжеволосая красотка по имени Чейри, вроде бы его экономка.
— Эта такая безмозглая хохотушка? — Голос Джастис явно изменился: как известно, дамы соперниц не выносят.
— Я явился к нему за пять минут до его возвращения. Чейри,
— В следующий раз, когда он надумает разглядывать меня сквозь мое черное одеяние, я ткну пальцем ему в глаз и скажу, что мне показалось, будто это вишенка! — фыркнула Джастис. — Ладно, я могу забыть о том, что такая мразь вообще существует… Ну, а что вы скажете о Брайане?
— Вы говорите, что миссис Мэгнасон именно Брайан представил Кендаллу. Рейф это подтверждает, а вот Брайан уверяет, что он этого не делал.
— Значит, он лжец.
— Или же?.. — подсказал я.
— Или же Рейф лжет? Но если это так, то, значит, лгу и я. Однако я сказала все как было. — Она допила свой бокал и сунула его мне в руку. — Вы можете принять его в качестве намека. В нашем храме спиртное не подают, и иной раз я просто умираю от жажды… Вы, как любой полицейский, ждете, чтобы я доказала вам, что не лгу в отношении Брайана. Ну, а я не в состоянии этого сделать, так что можете предложить мне еще один бокал, Эл Уилер!
Я отправился на кухню, смешал ей новую порцию и принес в комнату.
— Как вы смотрите на то, что я поверю вам на слово? — спросил я, когда она выхватила бокал у меня из рук. — Итак, чего ради Брайану лгать? Разве так уж важно, кто первым привел Гейл Мэгнасон в храм?
— А это уж вы сами решайте! — Она зевнула и потянулась всем телом. — В данный момент я не на работе. К тому же я не штрейкбрехер, чтобы вырывать кусок хлеба у бесчестных полицейских.
— Стать таким — моя заветная мечта! — воскликнул я с жаром. — С юных лет я все жду, когда кто-нибудь предпримет попытку превратить меня в бесчестного полицейского, но никто ничего подобного не делал. Вы знаете, как тоскливо жить из года в год на одно лейтенантское жалованье?
— Вы заставите меня через минуту расплакаться! — пробормотала она, сладко зевая. — Вы что, перестали делать взносы за свой проигрыватель или случилось еще что-нибудь?
— Музыки не хватает? — Я вскочил с кушетки как ужаленный. — Какой недозволительный промах с моей стороны!
— Что-то нежное и чувственное, Эл. Сегодня мне хочется быть самой собой и позабыть о всех трудностях жизни.
— Если бы только эта проклятая машина за один раз проигрывала тройное количество пластинок! — воскликнул я с жаром, быстро просматривая весь свой запас.
— Прежде чем мы с вами начнем сходить с ума, Эл, я хочу сообщить вам кое-что. — Я внимательно взглянул на нее. Ее сапфировые глаза смотрели серьезно. — Полагаю, я при этом нарушу в известной степени профессиональную тайну… или как там оно называется… Но что делать девушке, если она совершенно одна на ложе лейтенанта?
— К этому интересному вопросу мы сможем возвратиться позднее, — заметил я. — А сейчас давайте свое конфиденциальное сообщение.
— Вчера вечером в храме побывала миссис Мэгнасон ради персональной терапии, или «психоделикового» сеанса в гробу. Рейф велел мне присмотреть за ней, потому что она любит сбрасывать с себя решительно все, прежде чем улечься на атласные подушки в гробу. Для нее это никак не связано с сексом и, мне кажется, является всего лишь органической частью той белиберды, которую ей внушил Рейф.