Пути-дороги
Шрифт:
– Девятнадцатого августа вы здорово обманули нас, господин генерал. Мы никак не могли предположить, что вы начнете наступать в полдень да еще при такой слабой артподготовке. Немецкому командованию пришлось бросить против вас еще две свежие дивизии, спешно снятые из района Тыргу-Фрумос. Это была роковая ошибка немцев. К тому же центральный дот был заранее захвачен вашими солдатами. Должен вам сказать, это потрясающий случай!.. Не могли бы показать мне этих ваших героев?
– Двух из них вы уже видели, господин генерал. Это те солдаты, что сопровождали
– Солдаты?
– удивленно спросил Рупеску.- Но... позвольте... разве это были солдаты? Мне говорили, что офицеры.
– Солдаты, господин генерал.
Рупеску, широко раскрыв рот, отчего нижняя, тяжелая губа его отвисла вниз, долго глядел на Сизова.
Переводчик, тоже озадаченный, но очень веселый, с трудом сдерживая улыбку, терпеливо ждал, когда же его превосходительство обретет дар речи.
2
За боярской усадьбой в огромном черешневом саду стоял неровный гул солдатских голосов. Там устраивались румынские роты и батареи. Чаще других раздавались слова:
– Акасэ! Армата Рошие!
– Нуй бун рэзбоюл!
Слышались команды взводных и унтер-офицеров:
– Скоатець байонета![40]
Во двор заходили и советские солдаты. Вокруг них сейчас же собирались толпы румын, образовывая круг, и начинался удивительный, но хорошо знакомый воюющему люду разговор...
– Нушти руссешти?
– первым долгом осведомлялись наши бойцы, только потому, что значение этих слов, для удобства произношения несколько искаженных, было известно им.
– Ну штиу,- отвечали румыны и в свою очередь также без всякой цели спрашивали, называя русские слова, которые были знакомы им:
– Русский карош? Русский не будет фук-фук?
– То-то "карош". Небось забыли об этом, когда Транснистрию пошли завоевывать,- говорил какой-нибудь советский солдат с добродушной грубоватостью и, хитро сощурившись, спрашивал, будучи глубоко уверенным в том, что от нелепого соединения русских слов со знакомыми румынскими получается правильная и понятная фраза: - Разбой-то, значит, того, нуй бун?..- По понятиям бойца, сказанное им должно было означать: война-то, значит, плохое дело?..
Другой наш солдат, нарочно коверкая русский язык и полагая, что от этого он станет понятнее иностранцу, старательно втолковывал:
– Сперва твой пришел к нам. А зараз наш пришел к вам. Понятно, нет?..
Батарея капитана Гунько стояла по соседству с румынскими артиллеристами. С разрешения командира маленький Громовой, захватив с собой молчаливого Ваню-наводчика, раньше всех оказался среди румын. Сейчас он, снисходительно похлопывая румынского солдата по плечу, осведомлялся:
– По-русски шпрехаешь? Нет, стало быть. Жаль...- И глубокомысленно заключал: - Ну, ничего. Зашпрехаешь когда-нибудь.
Но вскоре Громовому повезло. Угрюмейший Ваня-наводчик где-то раскопал румына, который сносно "шпрехал"
– В Одессе, что ли, по-русски говорить-то научился?
– первым долгом поинтересовался командир орудия.
Испуганный румын отчаянно замотал головой:
– Не был я в Одесса.
– Ну, добре. А зачем же дрожишь так?
– Говорят, русские убьют нас всех. Выведут в горы и убьют...- губы солдата как-то сразу опустились, затряслись.
Громовой засмеялся.
– Кто же сказал вам такое?
– Лейтенант Штенберг. Он - приятель нашего командира батареи, приходил к нам и рассказывал.
– Сволочь он, этот Штенберг. Наверное, боярский сынок?
– Да, боярский,- подтвердил румын.
– Так и знал!
– воскликнул Громовой с возмущением.- А вы не верьте ему, вражине! Не верьте таким,- успокаивал он румын.
– Мы ведь советские! Понимаешь?
– Ну штиу.
– А вот это понимаешь?
– Громовой взял солдата за обе руки и сильно стиснул их в своих ладонях.- Понимаешь?..
– Не понимаю...
– Ну что мне с тобой делать?
– в отчаянии развел руками маленький Громовой.- Понимать нужно. А то вас замордуют этак-то...
К артиллеристам подошла группа румынских пехотинцев. В ней особенно выделялась своим гигантским ростом фигура одного солдата. Солдат этот молча присел рядом с Громовым и стал внимательно слушать, о чем говорил русский. Должно быть, великан нe все понимал из слов Громового, и его брови над большими темными глазами вздрагивали, хмурились, выдавая напряженную, трудную работу мысли. Наконец он не выдержал и спросил румына, с которым разговаривал Громовой:
– О чем вы... с ним?
Солдат коротко рассказал.
– Русский говорит, что они не тронут нас. Лейтенант Штенберг, командир нашей роты, обманул нас,- закончил солдат.
– Я так и знал,- великан потемнел еще больше.- Вот змея!.. Прикидывается еще добреньким. Послушай, солдат!
– вдруг оживился угрюмый румын.- Ты хорошо говоришь по-русски, попроси у этого товарища... знаешь что?
– на минуту растерялся, покраснел, потом быстро выпалил: - Звездочку красноармейскую!..
– Что ты говоришь? Как можно?
Великан, умоляюще глядя на солдата, владевшего русским языком, повторил:
– Попроси же! Ну что тебе стоит...
Это был брат старого шахтера, тот самый Лодяну, которого по решению трибунала разжаловали из офицеров в рядовые - одновременно с расстрелом капрала Луберешти. "Попроси",- твердил он.
Но Громовой и сам понял, чего хочет этот богатырь. С минуту поколебавшись, сержант стянул с головы пилотку, отвинтил звездочку и собственноручно прикрепил ее к пилотке румына.
Румынки из соседнего села приносили солдатам еду: разрезанную суровой ниткой дымящуюся мамалыгу, яйца, молоко, брынзу. Получили свою толику и собеседники Громового.