Пути-дороги

Крамаренко Борис Алексеевич

— Будет гроза, — тихо сказал Кравченко.

— Не могли послать другую сотню! — сердито пробурчал Пойма, отстегивая с седла бурку.

Когда отъехали несколько верст от станицы, Кравченко засветил карманный фонарик и, поглядев на планшетку, свернул коня в сторону. Пойма тихо спросил:

— Зачем ты из–за шести человек всю сотню сворачиваешь?

Кравченко не ответил. Пойма обиженно замолчал.

Прошел час. Вдали темнеющей вереницей показались телеграфные столбы. Пойма обеспокоенно завертелся в

седле. «Куда он нас ведет?» — мелькнуло у него в голове. Он уже готов был задать Кравченко вопрос, но в это время тот подал команду.

Сотня на рысях развернула фронт. Позади встали две пулеметные тачанки, а возле них конвоиры согнали в кучу пленных.

Рыжая кобылица Кравченко, пугливо поводя маленькими ушами, тихо заржала; ей призывно ответил привязанный к пулеметной тачанке Андреев жеребец, выпрошенный Кравченко у Бута.

Есаул успокаивающе похлопал свою лошадь по шее. Он не видел выражения лиц своих казаков, но чувствовал, что вся сотня ждет его команды, чтобы ее немедленно выполнить, и привычная уверенность сменила налетевшую было тревогу.

Кравченко привстал на стременах:

— Вахмистр! Давай арестованных вперед.

Пленных казаков под конвоем поставили перед фронтом.

— Конвой! Развязать арестованных!

— Владимир! Что ты делаешь? Ведь сейчас ночь, они могут убежать.

Кравченко сурово сказал:

— Не вмешивайтесь в мои распоряжения, господин хорунжий! Извольте стать на свое место…

Пойма, закусив губы, отъехал к сотне. Кравченко тронул шенкелями кобылу и подъехал к выжидающе смотрящим на него казакам.

— Станичники! — голос Кравченко зазвучал, как команда. — Перед вами организатор красногвардейского отряда Андрей Семенной. Многие из вас знают его лично.

— Знаем! — послышались неуверенные голоса.

— Так вот, его и казаков, взятых с ним, генерал Покровский приговорил к расстрелу. А привести в исполнение приговор поручил нашей сотне.

Казаки настороженно молчали.

Герасим Бердник, стоящий рядом с Андреем, тихо шепнул ему на ухо:

— Андрей, давай тикать! Покуда они очухаются, мы разбежаться сумеем. Опять же среди них брюховчан много, а они не очень–то ловить нас будут.

— Молчи, Герасим, тут, кажется, дело другим пахнет.

Кравченко, судорожно глотнув воздух, крикнул:

— Казаки, с этого часа я не выполняю больше приказа генерала Покровского. Я перехожу вот к ним, — он указал плетью на жмущихся друг к другу пленных. — Перехожу, чтобы своей кровью искупить свою вину перед родиной. Хлопцы! Кто хочет со мной к красным?..

— Это измена! Не допущу! — неистово закричал Пойма и, выхватив наган, подскакал к Кравченко. Хлопнул одинокий выстрел. Владимир, хватаясь руками за грудь, стал медленно сползать с седла.

Замота, а за ним еще с десяток казаков, ломая ряды, с криками и руганью окружили

Пойму. И когда они расступились, на земле неподвижно лежала бесформенная темная масса.

К Андрею подскакал с Турком в поводу какой–то казак:

— Садись, товарищ Семенной! Ребята, подобрать раненого!

Андрей вскочил в седло:

— Сотня! Слушай мою команду! Сотня, за мно–о–о-о-ой!

Он поскакал в степь. За ним галопом помчались более сотни всадников и обе пулеметные тачанки. На одной из них за пулеметом сидели братья Бердники. Но человек сорок–пятьдесят казаков осталось на месте…

Глава XIX

Таманцы, соединившись в станице Курганной с остатками 11-й армии, готовились к походу на Армавир. Главком Сорокин, находившийся со своим штабом в Пятигорске, узнал о вступлении таманцев в Курганную и вызвал к себе Матвеева.

Андрей только что вернулся из разведки. Услышав об отъезде командующего, он немедленно направился в штаб.

Осеннее небо обложили тучи. Начинал моросить мелкий, Надоедливый дождь. Холодный ветер порывисто срывал с деревьев последние листья и, злобно покружив их в воздухе, пригоршнями бросал на влажную землю.

В штабе Андрей, к своему удивлению, увидел Максима.

— Фу!.. Сатана! Откуда тебя принесло? — Разглядывая Андрея, Максим громко расхохотался: — Ну и изукрасил же тебя твой… приятель!.. не лицо, а отбивная котлета!

Андрей помрачнел:

— Ничего, мы с ним люди свои, сочтемся. — И, взглянув на Максима, довольно улыбнулся: — Эх, и хлопцев же я оттуда привел — черти, а не люди! Вчера с ними в разъезде был, так пришлось с кадетской разведкой схватиться.

— Ну, и что же? — с любопытством спросил Максим.

— В дым их растрепали! — восхищенно проговорил Андрей. Затем спросил: — Что Матвеев к этой бисовой собаке едет?

— Тише, Андрей! Ведь он главком, а ты его так обзываешь…

— Главком, главком!.. — заволновался Андрей. — К стенке таких главкомов надо!.. Продал, сволочь, свою армию Деникину, продаст и нас…

Максим, испуганно оглядываясь, зажал Андрею ладонью рот:

— Замолчи! С ума ты сошел! Сорокинцы услышат, так ты куда скорее к стенке прислонишься…

Он схватил Андрея за руку и вытащил его на стеклянную веранду.

На полу веранды валялись мешки с ячменем и кукурузой, казачьи седла и сбруя, около порога лежал даже ящик со снарядами. Споткнувшись о него, Андрей выругался.

— А ты зачем в штабе? — спросил он Максима.

— Еду с Матвеевым в Пятигорск.

— Ты?

— Я, — небрежно проговорил Максим.

— Ты с ним вдвоем едешь?

— Нет, зачем же вдвоем? Нас с ним больше десятка едет. — И, притянув Андрея за поясной ремень, понизил голос: — Вчера Матвеев у себя командиров созывал…