Пути-дороги
Шрифт:
«Но факты? Нет, у него нету фактов. А что, если… — он невольно улыбнулся от пришедшей мысли, — что, если добыть эти факты самому?» Что Сорокин затевает вооруженное восстание, в этом Максим не сомневался. Вопрос только — когда? Но какое–то внутреннее чутье, смешанное с ненавистью за расстрел Матвеева, подсказывало Максиму, что это время наступило. Неспроста Сорокин сейчас старается спаивать командиров. А его комендантская, вооруженная «до зубов» команда, а личный конный корпус?
Но как быть с отъездом? Ведь тянуть больше нельзя ни одного дня. Однако
Вдруг он повернулся всем телом к двери, инстинктивно хватаясь за кобуру. В коридоре слышались чьи–то осторожные, кошачьи шаги. Еле слышно ступая по линолеуму пола, Максим подошел к двери и медленно нажал на медную ручку.
Коридор был переполнен какими–то людьми в серых черкесках. «Комендантская команда Сорокина…» В следующую секунду он захлопнул дверь и быстро повернул в зам «е ключ.
Застучали в какую–то дверь, а затем послышался чей–то взволнованный голос, который сейчас же перебили гортанные крики горцев.
«Ведь это Крайний, секретарь Северо — Кавказского крайкома партии, это его голос, — взволнованно подумал Максим, — неужели Сорокин уже начал свой мятеж?» — Он осторожно снова отпер дверь и, затаив дыхание, выглянул в коридор.
В конце коридора горцы несли на руках какого–то барахтающегося человека, завернутого в бурку. Несколько горцев стояли недалеко от Максима, тихо переговариваясь. Заметив, что Максим приоткрыл дверь, они бросились к нему, но, увидев направленный на них маузер, отступили. Максим быстро захлопнул дверь и запер ее на ключ. Засунув за пояс маузер, он бросился к окну — оно выходило на пустырь. Выглянув и убедившись, что внизу никого нет, Максим вылез на карниз и прыгнул в росший под окном бурьян.
Глава XX
Утро. Глухо стонет мерзлая земля под тысячами лошадиных копыт. К Ставрополю со стороны Невинномысской рысью подходит казачья конница.
Из окопов, опоясывающих город, заметили развертывающиеся для атаки колонны. Испуганно, вразброд, прозвучали первые винтовочные выстрелы. И, наконец, зачастили свинцовым дождем десятки пулеметов. Откуда–то из кустарников раскатом грома прогрохотал батарейный залп. Над головами казаков в бледной синеве осеннего неба поплыли белые облачка шрапнельных разрывов.
Андрей, ехавший со своими сотнями позади бригады Кочубея, видел, как тот, развернув бригаду, лавой помчался в атаку. Заклубилась по степи огромная туча пыли… Набегающей на берег неудержимой волной покатились крики бросившихся в атаку кубанцев.
Андрей выхватил клинок. Сотни Андрея, послушные блеснувшей в его руке сабле, развернулись лавой и помчались, горяча коней.
Но в городе, где стоял штаб Деникина и находились его лучшие офицерские полки, уже улеглась паника, вызванная неожиданным натиском казаков. Кочубей, а за ним и другие, не доскакав до окопов, повернули назад. И если б не утренний туман да не поднятая казаками густая завеса пыли — растеряли бы они многих из своих товарищей
К вечеру, пользуясь сумерками, казачьи лавы под командой Кочубея снова бросились в атаку. На этот раз ни ливень пулеметного огня, ни залпы офицерских батальонов не остановили стремительного бега казачьих сотен…
Андрей мечтал захватить штаб Деникина, но по дороге к центру города ему преградила путь рота корниловцев, сбившаяся в панике в узкой боковой улице. Пока бойцы Андрея расправлялись с ними, кочубеевцы уже ворвались в штаб. Побродив по усеянным бумагой пустым комнатам, они сели на коней.
Вслед за ними к штабу подъехал Андрей. Спешив сотню и взяв с собой один взвод, он вошел в дом. В разбитые окна врывался холодный ветер, подымая кверху вороха разбросанных бумаг. В одной из комнат валялась на полу разбитая прикладом пишущая машинка.
— Ну и погром!.. — удивленно протянул Мишка Бердник, оборачиваясь к шедшему рядом с ним Чесноку.
— Вроде есаул Лещ здесь побывал.
Андрей, шедший впереди, споткнулся о большой металлический прибор. Громко выругавшись, он обернулся назад:
— Лука! Расставь хлопцев по окнам и проходам, — может, какой гад еще где прячется.
Взведя курок маузера, он начал заглядывать во все углы, где только, по его мнению, мог спрятаться человек.
Дойдя до конца здания, Андрей уже хотел было повернуть назад, но заметил в конце коридора закрытую узкую дверь. Он подошел к ней и с силой толкнул ее ногой. Дверь не поддалась, тогда он налег на нее плечом. За дверью послышались старческий кашель и сердитое бормотание. В замке с легким звоном повернулся ключ. Дверь, жалобно скрипнув, отворилась, и перед смущенным взором Андрея появилась маленькая старушка в опрятном коричневом платье.
— Тебе чего, батюшка, надо? Чего ты, словно медведь, прости господи, ломишься? — И, сердито смерив глазами Андрея, пробурчала: — Чего надоть–то?
Андрей, быстро заглянув через голову старушки в комнату, улыбнулся. На широкой кровати виднелась человеческая фигура, укутанная пестрым стеганым одеялом.
— Это кто ж у тебя, бабушка, на кровати–то лежит? Офицер?
— Христос с тобой, батюшка! Что ты, очумел, что ли? Стара уже я с офицерами–то спать.
Но Андрей, отстранив старуху, решительно шагнул в комнату. Дуло его маузера было на уровне кровати.
— Эй, ваше благородие, вылазь!
Он с силой дернул за край одеяла и от неожиданности застыл на месте: под одеялом лежала свернутая трубкой мужская шуба на лисьем меху. Старуха обеспокоенно забормотала:
— Это я, батюшка, на всякий случай спрятала, чтобы они не унесли с собой. Мужа, покойника, шуба–то.
Поняв, что Андрей не собирается забирать ее добро, она несколько ободрилась и с любопытством стала его разглядывать.
— А ты, батюшка, кто же будешь? Уж не красный ли?