Пути Предназначения
Шрифт:
— А если люди не захотят брать звёзды в дом? — спросил Пассер. — Разонравится им такой светильник, надоест.
— Это смотря как светить, — сказал Михаил. — Каждое сердце рождает свои звёзды. Сияние одних звёзд ласкает взгляд, свет других обжигает глаза.
— Легендочка, однако, — пробормотал Адвиаг.
— Нормальная легенда, — пожал плечами Михаил и занялся таблицей.
— Михаил Семёнович, — тихо сказал Пассер, — введён в действие закон, гарантирующий бенолийцам право свободно исповедовать любую религию или не исповедовать никакой. Теперь ваш тесть может уехать из Гирреана. В столице начато строительство множества таниарских святилищ. И в каждое нужен священник.
— Из Гирреана рабби Григорий согласится уехать только ногами вперёд.
— Но почему?
— Потому что верит, что хотя бы некоторым из заблудившихся на жизненных путях поможет выбраться на правильную дорогу. Это не мои слова, а цитата из обычных ответов рабби Григория.
— Заблудившиеся — это уголовники, что ли? — возмутился Пассер.
— А что они, не люди? Возмездие за прошлые дела получили, так что самое время подумать о том, чем заниматься в будущем.
— Из вас получился бы отличный священник, — заметил Адвиаг.
— Еретик из меня хороший получился. Как ни крути, а я пошёл против всех норм и правил своей партии. Пусть идею её не предал, но догматы отверг. Повезло ещё, что на костёр не угодил, — как в прямом, так и в переносном смысле. Хотя… Всё ещё впереди — и суды, и костры.
— Или пьедестал, — сказал Адвиаг.
— Маловероятно, — улыбнулся Михаил, не отрываясь от таблицы. — Разве что в качестве подножия для виселицы.
— И вы всё равно продолжите? — спросил Пассер.
— Глупо было бы столько лет проходить под смертным приговором и отступить именно тогда, когда хоть что-то начало получаться.
Пассер опустил глаза.
— И всё же будьте осторожнее, — сказал он тихо. — Ждать казни второй раз… Это невыносимо. Особенно если вспомнить, что Сфера уже открыта и никаких других благодатей больше не предвидится.
— Не ваша ли контора прозвала меня Скользким? — усмехнулся Михаил.
Минут пять работали молча.
— Количество раскаявшихся орденцов вчетверо перекрывает показатели по братианам, — сказал Пассер.
— На быстрое поумнение братиан я и не рассчитывал, — сказал Михаил.
— Однако пока в Бенолии активны братства, невозможно упразднить Преградительную коллегию, потому что это единственная организация, которая способна защитить людей от братковского террора. И в то же время Преградительная коллегия сама террористична. До тех пор, пока в Бенолии есть Преградительная коллегия, свободной наша страна не станет. Получается замкнутый круг. Порочный круг.
— Что поделаешь, сударь Пассер, — ответил Михаил. — Ничто не идеально. Будем искать способы разорвать порочный братковско-коллегианский круг и избавить Бенолию от обеих его составляющих. Амнистия — одна из таких мер.
— А зачем вам светозарные? — хмуро спросил Адвиаг.
— То, что эти люди отказались от ордена, ещё не означает, что они пылко возлюбили ВКС.
— Так вы хотите… — договорить Адвиаг не решился.
— Нет. Я не буду вовлекать бывших рыцарей ни в какие комбинации, тем более против их воли, и не позволю таких интрижек другим.
— Тогда зачем вы их собираете? — не понимал Адвиаг.
— Чтобы в Бенолии было как можно больше людей, недовольных ВКС. Ни для комбинаций, ни для планов каких-то хитроумных. Просто, чтобы в Бенолии были люди, отвергающие тиранию ВКС.
— Но для чего?
— ВКС — трудный противник, — вздохнул Михаил. — Его основное оружие — это наука. Значит и победить ВКС можно только наукой. Следовательно, чтобы развивать бенолийскую науку, понадобится много хорошо образованных, творчески мыслящих людей. Дураков и неучей в орден не пускают, а люди мыслящие, особенно творчески мыслящие, сами в нём оставаться не захотят. Так что пусть лучше они после побега в Бенолии осядут, чем где-то ещё. Благо, что ВКС Бенолию за державу, достойную его высочайшего контроля, не держит, поэтому и растрезвонил об амнистии на весь Иалумет.
— И всё же — что вы хотите конкретно? — настаивал Адвиаг.
— Избавить Бенолию от её вечного трелгового рабства, создать разнообразие производственной и сельскохозяйственной сфер. А для этого необходимо изыскать новые сырьевые ресурсы для нынешних трелговых товаров, потому что не только Бенолия зависит от трелга, но и весь Иалумет зависит от Бенолии. Например, необходимо срочно создать полноценную, а ещё лучше — превосходящую замену векаэсным энергокристаллам, на которых как в Иалумете вообще, так и в Бенолии в частности, держится всё — от домашнего холодильника до районного генератора воздуха. Поэтому нам нужны учёные, инженеры, да и просто мечтатели, которые умеют находить неизвестные доселе тропинки. Главное — не проглядеть новый путь. А добросовестных исполнителей, которые превратят крохотную узкую тропку в надёжную широкую дорогу, найти гораздо проще. — Михаил улыбнулся. — Если наука может обеспечивать всю неограниченность тирании, то и всю полноту свободы тоже сможет обеспечить.
— Если я когда-нибудь… — сказал Пассер. — Ну вдруг произойдёт такое чудо, что я научусь понимать ход ваших мыслей, Михаил Семёнович, до того как вы объясните всё на пальцах, тогда я немедленно потребую от пресвятого Лаорана и великой матери Таниары титул императора Иалумета. И получу его вместе с дворцом, нескучными придворными и превосходно вышколенной обслугой. Потому что даже Лаоран с Таниарой ваших мыслей без очень подробных объяснений понять не смогут.
— Чужих мыслей без объяснений вообще никто и никогда понять не может, — сказал Михаил. — Поэтому, если кто-то хочет быть не только услышанным, но ещё и понятым, выражать свои великие идеи ему следует в предельно простой и доходчивой форме. Потому что кроме «понять» существует ещё и «принять». Вы принимаете мою идею?
— Мы повинуемся приказу, — ответил Адвиаг. — И этого достаточно. Во всяком случае, я ни одного вашего слова оспаривать не стану.
— Я тоже, — сказал Пассер.
— Не пойдёт, — отрезал Михаил. — Без веры дело не делается.
— Слово «вера» от атеиста? — ехидно осведомился Адвиаг. — Какая у вас может быть вера?
— Обыкновенная. Вера в дело и в содельников.
— Подельников, — уточнил было Пассер.
— Подельники сидят в уголовной тюрьме. Дела же делают содельники. Если, конечно, это дела, а не делишки.