Пути Предназначения
Шрифт:
Пассер хмыкнул.
— Наглядно продемонстрировать могущество имперской власти — это хорошо. Плебеев такое шоу всегда усмиряет крепко и надолго. Но Скользкого подвести под смертную статью? Да как же это надо исхитриться?
— Думайте, генерал Пассер, думайте! И не забывайте — Михаил Северцев вместе со всей своей командой должен быть осуждён и расстрелян не позднее десятого декабря. А сегодня девятнадцатое октября.
— Боюсь, — тихо ответил Пассер, — до зимы нам не дотянуть. С Северцевым надо разобраться не позднее середины ноября. Поэтому, господин мой директор, тоже поднапрягайте-ка
Адвиаг длинно и крепко выматерился, но спорить с заместителем не стал. Времени у службы охраны стабильности действительно не оставалось.
— Ты Цалерис Аллуйган, дипломник Сумеречного лицея, практикант-семь дээрна Ланмаура Шанверига, — медленно проговорил Клемент.
— Да, предвозвестник, — с чельным поклоном подтвердил молоденький наурис.
— Позавчера, 17 октября 2131 года, твой напарник Теодор Пиллас, практикант-один, покончил с собой без приказа или дозволения Исянь-Ши. Чем ты объяснишь этот возмутительный и позорный поступок?
— Тем, что даже у теней может быть совесть.
Клемент подошёл к теньму, схватил за шиворот и рывком поднял на ноги.
— Мне нужны не слова, а факты.
— Это и есть факт, предвозвестник. Я назвал вам единственную истинную причину того, почему Тедди выбрал смерть. А истина останется истиной вне зависимости от того, нравится она вам или нет.
— Не боишься, что за такие слова я поставлю тебя к расстрельной стене?
— Надеюсь на это, предвозвестник.
У Клемента разжались пальцы. Аллуйган сказал бессильно и меркло:
— Я не такой смелый как Тедди, предвозвестник. Я не могу убить себя сам. Но и жить с этим невыносимо.
— Ты теньм, — ответил Клемент. — Ты выполнял приказ Исянь-Ши. Всё остальное пыль.
— Авдей сказал другое, предвозвестник. После, когда мы с Тедди уже бросили его в холле торгового центра, он очнулся и сказал: «Вы не виноваты, что вас столько лет отучали быть людьми. Но ведь ещё совсем не поздно. Впереди целая жизнь. Вы ещё можете сбыться как люди. Если вы этого захотите, всё у вас может стать иначе». — Аллуйган отвернулся, сморгнул непозволительные для теньма слёзы. Опять посмотрел на Клемента. — Предвозвестник, ещё никто и никогда не называл теньмов людьми. А он — назвал. Даже после того, что мы с ним сделали, Авдей всё равно считал, что мы можем стать людьми. И это не ложь и не притворство! Он говорил искренне, предвозвестник! Авдей был в полубеспамятстве, и слова эти не разумом произнёс, а сердцем. Он верил в сказанное, как верят в святые истины. Его слова шли из самой глубины души, как из тьмы идёт свет. — Аллуйган отвернулся. — А мы погасили этот свет.
— Ты хотел бы стать теньмом Северцева? — не поверил Клемент. — Но он же плебей! Ничтожнородная грязнокровка. И ты хочешь стать его теньмом?!
— Нет, предвозвестник, — качнул головой Аллуйган. — Это невозможно. Когда собственная душа есть, чужие без надобности.
— То, что ты говоришь, кощунственно! — с яростью прошипел Клемент. — Получается, что у любого, кто берёт теньмов, собственной души нет?
— Да, предвозвестник. Ведь тень — это душа. Брать
— Даже государь пуст?
— Иначе он не брал бы теньмов.
Клемент сбил его с ног пощёчиной.
— Ты умрёшь, — сказал он Аллуйгану. — Но не сразу. Ты снова и снова будешь проходить «Лестницу пяти ступеней». До тех пор, пока от твоего тела не останутся жалкие ошмётки.
Аллуйган поднялся на ноги, прямо посмотрел Клементу в глаза.
— Это лучше, чем каждую ночь видеть во сне как гаснет свет Авдея и чёрной волной вздымается наша подлость.
Клемент опять сбил его с ног. Наступил ботинком на хвост — Аллуйган выгнулся в судороге боли.
— Ты будешь жить, — медленно, с жестоким наслаждением сказал ему Клемент. — Долго жить. А вместе с тобой будут жить и все твои муки.
Клемент убрал ногу. Юный теньм не ответил, лежал ничком.
— Вставай, — пинком поднял его Клемент. — Прочь пошёл.
У двери кабинета очных ставок Аллуйган обернулся.
— Там, в фургоне, мы с Тедди были вдвоём. Мы сами всё придумали. Исянь-Ши ничего не знал. Его внук, молодой дээрн Шанвериг, тоже не при чём. Мы действовали самовольно. И деньги на расходы у референта выманили обманом. Оба Шанверига к этому преступлению не причастны ни словом, ни делом, ни мыслью. Всё сделали мы с Тедди.
— Зачем ты это говоришь? — не понял Клемент.
— Дээрн Малугир действительно ни к чему не причастен. Нельзя, чтобы он отвечал за чужие грехи. Плохо это. А что же до Ланмаура Шанверига, то Авдей хочет, чтобы его признали невиновным. Не знаю, зачем Авдею это надо, но пусть всё будет так, как хочет он.
Юный теньм ушёл. Клемент с растерянностью смотрел ему вслед. Только сейчас он осознал, что мальчишка называл своего собригадника по имени. Но ведь обычай теньмов, практически приравненный к Уставу, требовал обращаться к сослуживцам по номеру. И в разговорах упоминать их исключительно по номерам. А здесь — имя, да ещё в очень личной, дружеской форме.
Но теньмы друзьями быть не могут. Недопустимо растрачивать себя на посторонних. Вся преданность, все помыслы и чувства теньма должны безраздельно принадлежать Светочу. Иначе это будет уже не теньм, а самый обыкновенный людь, каких миллиарды. «Аллуйган недостоин высокой судьбы теньма, — зло подумал Клемент. — Жалкий никчёмный бездарь. Его сегодня же вышвырнут из лицея как мусор».
А сердце терзала тоска.
Нет, к чёрту всё! Надо делом заниматься, а не тратить драгоценное время на размышления о ничтожном тупице, позоре их касты.
Клемент подошёл к столу и замер, так и не прикоснувшись к селектору. Он не понимал, что происходит и что ему, теньму императора номер четырнадцать, теперь делать.
Вокруг Северцева закручивался тугой вихрь совершенно немыслимых событий и поступков, — как его, так и чужих. Клемент не мог их истолковать, и не знал, как будет докладывать о них императору.
Но ещё непонятней были собственные чувства и поступки. Почему он так разъярился на бестолкового до ничтожности мозгляка Аллуйгана? И почему гнев был так густо замешан на зависти пополам со стыдом? Чем его пугает встреча с Джолли? Ответов Клемент не знал. И до тёмной дрожи боялся узнать.