Пути Предназначения
Шрифт:
Погребальная часовня похожа на самый обычный морг: одноэтажная, сверху — прозекторский зал, в подвале — кремационная печь. И если на сожжении присутствовать позволено только священнику и старшим семинаристам, то очищать тело усопшего — обязанность первокурсников. Но в маленьких и бедных церквушках практикантов зачастую не хватает, поэтому Совет Благословенных разрешает принимать помощников со стороны, даже если те исповедуют лаоранство.
Винсент, под бдительным присмотром преподобного рабби Григория, приступил к первой части погребального обряда. Семинарист-пятикурсник, высокий худощавый беркан, нараспев читал Прощальный канон из Далидийны:
— При жизни насыщаем мы плоть свою плодами земли, а в посмертии плоть наша становится пищей земле. Так замыкается круг и возвращаются долги, так освобождается душа от бремени дел мира плотного, первоначального и возносится в мир срединный, тонкий. Кости бренного тела надлежит предать огню, дабы взлетела душа вместе с дымом из срединного мира в третий мир, высший, эфирный.
Винсента наняли в погребальную часовню три месяца назад по просьбе главврача из инвалидского интерната. «Он очень способный, — сказала тогда главврач. — Из Фенга вырастет прекрасный хирург, который сможет помочь множеству людей вернуться из калечества к нормальной жизни. Но прежде мальчик должен наработать руки. Медакадемия не даст и половины той практики, которая есть у таниарских семинаристов».
Преподобный рабби Григорий не спорил. Винсент стал мастером-очистителем при его церкви.
…Винсент закончил обмывать тело усопшего святой водой, просушил специальными салфетками и взялся за скальпель.
— Как вы думаете, мастер, — спросил Винсента Григорий, — в чём причина смерти?
— Сердце, — не раздумывая, ответил Винент.
— А точнее?
— Ну… — теперь Винсент задумался, посмотрел на покойника внимательнее. — М-м… Скорее всего — обширный инфаркт.
— Почему?
— Характерные белые пятна на коже в подвздошной области и хвостовые шипы сжаты внахлёст.
— А как вы это объясните? — Григорий показал на маленькие, едва заметные синячки у шеи трупа. — При инфарктах такого не бывает никогда. Для следов удушения они расположены слишком низко, для первичных некротических пятен — высоко.
Винсент растерялся. Набор признаков был типичным, совсем недавно встречался в каком-то учебнике, но заболевание Винсент вспомнить не мог.
— Тромбоз, — тихонько подсказал семинарист.
— Закупорка срединносердечной аорты оторвавшимся тромбом, — выпалил Винсент.
— Почему именно срединной? — поинтересовался Григорий. — Как правило, закупорка случается с нижней аортой. По каким признакам вы определили срединную?
— Не знаю, — смутился Винсент. — Мне так показалось. Почувствовалось.
— Проверим, — сказал Григорий.
Закупоренной оказалась действительно срединная аорта. Зато сердце как таковое было совершенно здоровым.
— Ваши чувствования всё чаще сбываются, сударь, — задумчиво произнёс Григорий. — Интуиция врачу необходима, но полностью полагаться на неё нельзя. Особенно, когда вы имеете дело с живым пациентом.
— И к мелким деталям надо быть внимательнее, — добавил семинарист. — Проглядеть тромбозные пятна несложно, они очень маленькие, но при диагностике от таких мелочей зависит людская жизнь.
— Да, — кивнул Винсент. — Я понимаю. — Немного помолчал и спросил: — Преподобный, а правда, что Дейк тоже работал на очищении?
— Да, три года. Всеблагая мать не одарила его способностями к медицине, но мне всегда не хватало помощников, поэтому пришлось учить Авдея.
— И многому он научился?
— Нет. Хотя анатомию всех трёх рас и основы врачевания он освоил неплохо. Если, не приведи такого всеблагая мать, с кем-нибудь случится беда, то Авдею не придётся корить себя за то, что он ничем не может помочь.
— С кем случится беда? — не понял Винсент. — Кому должен помогать Авдей?
— Людям. В этом мире люди нуждаются в помощи больше, чем кто бы то ни было. И помощь требуется не только та, которую принято именовать «первой доврачебной».
Винсент не знал, что ответить. Слова преподобный Григорий сказал не очень понятные, но хорошие. Винсент чувствовал их истинность, но выразить её ответными словами не мог.
Цветной витраж часовни быстро темнел — ранние осенние сумерки сгущались в ночь. Читал Далидийну семинарист. Внимательно и серьёзно смотрел преподобный. Самый странный и загадочный людь в Гирреане, если не во всей Бенолии. Понять большинство его поступков Винсент не мог, как ни старался. А поступки были такие, что волна от них шла до самых Пиррумийских лесов и Валларского нагорья.
— Вы хотите спросить меня о чём-то личном? — улыбнулся Григорий. — Спрашивайте смелее. Я отвечу.
Винсент смутился.
— Я вовсе не… — Винсент не договорил.
— Спрашивайте, — сказал Григорий.
Винсент решился:
— Вот вы священник. Пусть и таниарец, но всё равно служитель церкви. А ваш зять… Он ведь реформист и безбожник. Как вы смогли отдать ему свою дочь?
— Злата не мешок с картошкой, чтобы её отдавать или не отдавать. Михаила в мужья она сама выбрала. И сама отдала ему и тело, и душу.
— Но ведь вы могли запретить брак!
— Не мог, — качнул головой Григорий. — После того, как Злата отдалась Михаилу, а он ей, брачная церемония стала не более, чем пустой формальностью. Запрети я им свадьбу или разреши, это ничего бы не изменило, потому что они всё равно продолжали бы принадлежать друг другу.
— Но венчания ведь так и не было. Только юридическая регистрация. Они женаты лишь наполовину! А вы священник!
Григорий улыбнулся.
— С венчанием история отдельная….
Преподобный Григорий смотрел на кандидата в зятья. Двадцать три года. Не красавец, но приятен. Манеры изящные, образование глубокое и разностороннее, одет хотя и бедно, но очень элегантно, со вкусом. Причём достиг сын портовых уборщиков всех этих умений исключительно самообучением, что говорит о могучем уме и твёрдой воле. Для политика качества полезные, но сможет ли он стать хорошим мужем для его девочки? О людской сути Михаила Григорий не знает ничего.