Пути судьбы
Шрифт:
— Чем господин пожелает утолить голод и жажду? — Его маленькие быстрые глазки, словно ощупывая, скользнули по безрукавке, по белой стройной шее, выглядывавшей из распахнутого ворота, и остановились на войлочной шапке. Пряча усмешку, трактирщик добавил: — Я хотел сказать — что прикажет прекрасная госпожа подать себе на ужин?
Купцы, сразу забыв о ценах на шерсть, примолкли и повернули головы в их сторону, с интересом прислушиваясь. Соня, глядя на хозяина спокойным, слегка надменным взглядом, медленно сняла свой головной убор и положила на стол.
— Принесешь пирог с голубями, только не вздумай сказать, что его у тебя нет! Ну, еще жаркое из козленка, немного вина, слышишь, совсем немного! И сластей. А потом приготовишь мне на ночь комнату!
— Госпожа пробудет здесь только одну ночь? А позволено ли мне будет осведомиться, куда она отправится дальше? — Улыбка совсем сползла с его губ, лоб покрылся мелкими капельками пота, руки комкали край полотенца.
— Куда? Это скорее я должна у тебя «осведомиться»… — Соня насмешливо произнесла последнее слово, столь непривычное в устах деревенского трактирщика. — И, думаю, ты укажешь мне дорогу…
— Дорогу?! Какую дорогу? Я ничего не знаю, и ничего тебе не подскажу! — неожиданно по-бабьи взвизгнул хозяин, отступая в глубину зала и размахивая пухлыми ладошками. Соня смотрела на него широко раскрытыми глазами, не понимая причины столь внезапной перемены.
— Но ведь ты даже не знаешь, о чем я хочу спросить! — сказала она, стараясь сохранить спокойствие. Девушка чувствовала, что еще немного — и ее захлестнет волна неудержимой ярости: подумать только, ну и в отвратительное место она попала. Эта Хариффа — деревня сумасшедших!
— Знаю, знаю, я все прекрасно знаю! Убирайся отсюда, рыжая потаскуха, ничего ты здесь не получишь! Ишь чего захотела: подай, приготовь да еще дорогу укажи! Чтоб мой постоялый двор молния спалила, да?! Иди, иди отсюда! — И он, грозно уперев руки в бока, пошел вокруг стола, явно намереваясь вышвырнуть ее за дверь.
Соня за свою короткую жизнь успела повидать всякого, и хорошего, и плохого, но с подобным приемом в захолустной харчевне сталкивалась впервые. Кровь горячей волной прилила к щекам, и гнев, уже давно просившийся наружу, наконец-то вырвался на волю. Чтобы какой-то ничтожный содержатель паршивого постоялого двора посмел назвать ее потаскухой! Да еще полез напролом, желая выкинуть ее на улицу! Гордость дочери отважного Келемета, взыграла в ней, не позволяя спустить наглецу.
— Как ты посмел, мерзавец?! — Она вскочила с лавки, подавшись вперед и грозно сверкая глазами. — Я — потаскуха?! А кто же тогда ты, смердящая падаль, паршивая куча дерьма, раз ты смеешь набрасываться на дорожного человека с оскорблениями?! И не размахивай кулаками, жирный боров, а то из тебя самого придется готовить жаркое! — И Соня выхватила из-за пояса кинжал.
Купцы в углу испуганно вскочили и, опрокидывая лавки, бросились к двери. Хозяин, не ожидавший такого отпора, невольно попятился, но и в нем клокотала злоба, от которой румяные щеки налились малиновой кровью:
— Ах ты, дрянь! Еще и клинком размахивает. Я сказал — убирайся вон, и все тут! Сейчас кликну слуг, они тебе живо покажут дорогу, всыплют по заднице, сразу смекнешь, куда тебе надо!
На его крик из-за полога выскочила костлявая хозяйка в пестрой холщовой юбке, поспешно вытирая перепачканные мукой руки. Следом за ней выглянул мальчишка с круглыми испуганными глазами, а с улицы, гремя тяжелыми сапогами, ввалился длинный подросток в драной рубахе, тот, что гонял голубей. Увидев подкрепление, трактирщик завопил с новой силой:
— Нет, вы только посмотрите! Заявилась красотка, в мужских штанах, и требует — пирог ей с голубями, да еще дорогу покажи!
При этих словах хозяйка и слуги испуганно переглянулись. Женщина что-то шепнула на ухо мальчишке, и тот стрелой вылетел за дверь. А толстяк, еще немного отступил и снова завел свою песню:
— Ишь, еще не нравится, когда ей правду в глаза говорят! Кинжалом размахивает, стерва! Подумаешь, проезжий человек! Дорога ей нужна! Так поезжай вперед, здесь всего одна дорога, и пусть тебя там барсы растерзают или разбойнички потешатся! Ха-ха-ха, уж ты-то для них будешь лакомым кусочком.
Не говоря ни слова, Соня подхватила шляпу и стала медленно выходить из-за стола. Клинок по-прежнему угрожающе сверкал в ее руке, и было видно, что она не замедлит им воспользоваться.
— Нет, старая образина, я просто так не уйду! — Соня шипела, как рассерженная гадюка. — Теперь, навозный червь, ты или ответишь на мой вопрос, да еще с подобающими извинениями, или распрощаешься с жизнью! Не думай, что я спущу тебе оскорбления! — Она метнулась к двери, отрезая хозяину путь к отступлению.
Ее лицо исказилось от гнева, глаза сузились, верхняя губа приподнялась, как у волчицы, обнажив оскаленные зубы. Трактирщик наконец понял, что попал в нешуточную переделку, и кинулся назад, к внутренней двери. Хозяйка не успела прошмыгнуть за полог раньше него, и они столкнулись в дверях, истошно вопя:
— Ты, колода, чего встала, пусти!
— Нет, сначала я, видишь, она совсем взбесилась!
Парочка сцепилась, отпихивая один другого и беспрерывно переругиваясь. Соня, в два прыжка очутившись рядом, приставила острие кинжала к жирному горлу хозяина. Он дернулся, пытаясь высвободиться, но девушка крепко ухватила его за ворот рубахи:
— А теперь, ублюдок, быстро отвечай, где Тропа!
— Что… Что госпоже угодно… все скажу, все… Только не убивай… я не хотел… молния дом спалит! Ой, не надо, не надо, погоди сейчас все расскажу!
— Давно бы так, помесь ослицы с шакалом! Где здесь начинается Белая Тропа Времени? Ты должен знать, раз держишь постоялый двор! Ну, говори, или я пущу тебе кровь!
Хозяин упал на колени; глядя на Соню вытаращенными от ужаса глазами. Его жена тихонько подвывала сзади, выглядывая из-за замызганной занавеси.