Пути судьбы
Шрифт:
— Ха-ха-ха, золото, от него ни тепла, ни радости! Будешь упрямится уйдешь ни с чем, а ответ, возможно, так близок… Ну о чем тут думать… Плата совсем не высока.
— Негодяй, наглец, старый распутник! — вдруг взъярилась Соня. — Все вы мужчины одинаковые, как увидите женщину помоложе, ничего больше на ум не идет. Если тебе не нужно золото, то мне — твое гадание. Подумаешь, всесильный маг, найду кого-нибудь могущественней тебя.
— Я сомневаюсь, что найдешь. Так, так. — Дом, счастливая семья… Где все это теперь? Увы, увы огонь и смерть уносят все. Уносят все! Ну, что ж, иди ищи другого, что поможет тебе за золото, Ха-ха-ха!
Тень на крыльце снова заколыхалась. Соня прикусила губу, рыдания сдавили ее горло, похоже, что выбора не было. Жизнь достаточно гнусная штука, в этом девушка убеждалась не раз. Никогда, ради себя самой, ради власти или денег, даже ради спасения жизни она не согласилась бы на подобное предложение. Но разве ее родные не стоили жертвы? Разве они, принявшие мученическую смерть от рук негодяев-наемников, не заслужили, чтобы ради них она поступилась хоть чем-то даже тем, что для нее всего дороже?! Она изо всех сил сжала руки и прерывающимся голосом ответила:
— Да, Адзир-Кам, я согласна.
Ужас и отвращение сдавили ей горло, пробежали ледяной волной по спине, липкой дрожью коснулись живота и скатились вниз, заставив сжаться колени. Но Соня была готова ко всему, и подобное требование не было для нее полной неожиданностью. Она провела ладонью по запылавшему лбу и прерывающимся голосом повторила:
— Да, Адзир-Кам, я согласна…
В тот же миг неясная фигура перед ее глазами рассеялась, словно дым, унесённый ветром, и огромная тяжелая дверь стала медленно отворяться. Створки расходились, в черном проеме замелькали чьи-то руки, лица, края ярких одежд, огромные пестрые крылья. Наконец, они распахнулись, и Соня увидела широкий коридор, плавным изгибом уходящий влево. Стены его переливались мерцающим светом, потолок терялся в вышине. Ноги вдруг сами понесли девушку вперед по скрипучим ступеням, гнилым доскам крыльца, через высокий каменный порог, туда, в таинственную глубину.
— Соня! Соня… — неожиданно раздался до боли знакомый голос.
Девушка вскрикнула и рванулась по коридору — это мать звала ее, она была здесь, где-то совсем рядом. Кровь забилась в висках, а Соня бежала, вытянув вперед руки. Она чуть не упала, с разбегу наткнувшись на мраморную ступень. Перед ней вилась широкая лестница, заделанная в грубую кладку высокой башни. Соня кинулась на середину и подняла голову: ей почудилось, что башня уходит вершиной в самое небо, и там, далеко-далеко, сверкает крошечная звезда. Это оттуда, сверху, доносились обрывки слов, тихий смех, щебет флейт и перезвон туго натянутых струн:
— Эй, Рыжая, не догонишь!..
— Слушай, что я тебе скажу, но это секрет…
— Ложись спать, девочка моя, Боги, ты опять вся исцарапалась!..
— Ха-ха-ха, дочка, я знал, что ты с ним сладишь! Крепче натяни поводья, приподнимись в стременах! Вот так!..
Соня, задыхаясь, помчалась наверх, высоко подобрав юбку и перескакивая через две ступени. Где-то над ней ржали лошади, звенела сталь, властный окрик отца переплетался с нежными уговорами матери, братья перекидывались шутками, а сестра лепетала что-то совсем невнятное…
— Отец! Мама! Где вы? Я иду, я бегу к вам! Хункар, Эйдан, я вас слышу! Ална! Ах, когда же кончится эта проклятая лестница!
А ступени между тем становились все уже, и ей приходилось прижиматься к шершавой стене, чтобы не оказаться на самом краю. Родные голоса звали все громче и настойчивей, не давая ни мгновения передышки. Наконец, когда Соне показалось, что еще несколько шагов — и сердце ее разорвется от напряжения или она, пошатнувшись, рухнет вниз, невидимые сильные руки подхватили девушку и бережно поставили на ковер. Почувствовав, что ноги больше не держат ее, она без сил опустилась на мягкую шерсть.
— Я вижу, ты устала, Рыжая Соня! Выпей, это подкрепит тебя!
Участливые слова прозвучали совсем рядом. Она подняла голову и огляделась. Больше всего это было похоже на сон, который хочется поскорее забыть: под ней — огромный ковер, испещренный то ли узорами, то ли письменами, вместо стен — клубящийся перламутровый туман, и изредка в его дымке проступает То высокая дверь с легким блеском позолоты, то окно с ажурным переплетом, то огромные клетки с пестрыми птицами… А через мгновение на том же месте возникает кусок грубой стены с одиноким факелом или каменная ваза с черными цветами. Сама Соня сидела около большого круглого бассейна. Черная вода пузырилась в центре его, разбегаясь к краям легкими волнами. Около ее ладони стоял кубок из белого металла, наполненный густой багряной жидкостью.
— Ну, что же ты? Время уходит, а твой вопрос еще не задан! А может быть, тебе страшно, девушка? Еще не поздно, вино не выпито, ты можешь уйти! — Странный голос звучал чуть насмешливо.
Слова колдуна подействовали на Соню как удар хлыста, она взяла тяжелый кубок, с трудом поднялась и, не отрываясь, выпила до дна терпкий напиток.
Грохот, подобный обвалу в горах, обрушился на нее. Загремел гром. Оглушительный вой урагана смешался с жалобными воплями людей, криками неведомых существ и визгом животных.
Внезапно все стихло. Соня крепко стояла на ногах, колени больше не дрожали, все тело наполнило ощущение молодой бурлящей силы. Рядом лежал оброненный кубок.
А перед девушкой, опираясь на причудливый посох, возвышался худощавый мужчина в черном до пят плаще с откинутым капюшоном. Соня взглянула ему в лицо и невольно попятилась: нет, это все-таки не человек, это демон, у людей не бывает таких глаз! Но звонкая птичья трель на мгновение отвлекла ее, и девушка покосилась на посох, откуда раздавался щебет. Птица сидела на самом навершии и крутилась там, как на ветке. Зеленовато-желтая, не больше воробья, с черными крапинками на грудке, она была так же непоседлива: то взмахивала крылышками, словно собираясь взлететь, то дергала длинным хвостом и время от времени звонко щебетала.
Соня глубоко вздохнула, успокаиваясь, и снова обратила взор на Адзир-Кама. А тот стоял, словно древнее каменное изваяние: тяжелые складки плаща, рука в черной перчатке, сжавшая посох, напоминавший кривой толстый ствол самшита, и это лицо… Неподвижное и бесстрастное, оно было похоже на маску, грубо вырезанную из темного дерева: впадины висков, горбатый нос с широкими ноздрями, узкая щель жесткого рта, уши с длинными свисающими мочками, редкие седоватые волосы, высокий купол смуглого лба, и глаза… Совершенно белые, будто скрытые бельмами, они в упор уставились на Соню. Она замерла, не в силах двинуться с места.