Пути зла

Тренейл Джон

Хочу иметь фотографию Джонни.

Какие-то тени бесшумно скользят по кладбищу. Луна скрылась, но дорога мне хорошо знакома. Мои глаза привыкли исследовать темные закоулки. Я стараюсь «сторониться» света. (Разве «сторониться» – не изысканное слово?) В этой части кладбища собираются наркоманы, колются, нюхают опиум.

Дорога поднимается в гору. Неприятнейшая особенность кладбища, позвольте вам сказать, – это заросли терновника. В той части кладбища, где иногда еще хоронят, по воскресеньям родственники возлагают на могилы цветочки, терновник подстрижен. Туда от главных ворот в Уинчестере ведет прямая широкая аллея. Она упирается в противоположный выход у Симора. По ночам эта аллея – оживленнейшее место. Вдоль стоят фонари, некоторые

из них даже светят. Туда-сюда фланируют педерасты. Огоньки их сигарет вспыхивают в темноте, как глаза дьявола. Сюда я должен привести Джонни, чтобы показать ему все это. Он не вырастет таким, как эти искусители с их сигаретами и пистолетами, грязными телами, со столь же грязными мыслями. Он должен увидеть, как я обращаюсь с подобными людьми. Это будет ему уроком, и он многое поймет.

Для этого милого ребенка я могу сделать немало.

В голове моей роятся разгоряченные мысли. Пока я продираюсь сквозь последние заросли терновника на главный кладбищенский проспект, от тлеющих угольков грусти вспыхнуло настоящее пламя гнева. Конечно, сегодня ночью здесь полно народу. Вот кто-то преграждает мне путь. Без сомнения, он думает, что я с удовольствием повеселился бы сам и повеселил бы его. Или хочет знать, хорошо ли я провел время… Встаю так, чтобы на меня падал свет ближайшего фонаря. Я молодой, мускулистый, высокий, светловолосый, приятной наружности.

Он медленно направляется ко мне. Правой рукой в кармане джинсов нащупываю пружинный нож. Доброжелательно улыбаюсь ему. Пусть только дотронется до меня. Пусть попробует.

Может, по выражению моих глаз он догадывается о чем-то. Может, у него сильно развито шестое чувство и оно предостерегает его. Кто знает? Но он замедляет шаги. Потом сворачивает в сторону. Я поворачиваюсь, не спускаю с него глаз, и он чувствует это: слишком часто бросает через плечо раздраженные взгляды. Наконец, исчезает в тени деревьев…

Что с ними происходит, когда они исчезают из круга света, отбрасываемого фонарем? Тонут в грязи, что ли? При свете дня их никогда не увидишь.

Иду размашистым шагом почти до Уинчестера. Там к ограде миниатюрного склепа привязан мой велик. Интересная деталь: на одной детской могиле построен маленький домик, не в стиле греческого храма, а игрушечный имбирный домик, окруженный железной оградой. Каждый раз, как вижу его, он приводит меня в восторг. Велосипед нахожу на месте. Отвязываю его – и в путь. Чуть не сбиваю человека, который входит на кладбище со стороны Уинчестера. Он быстро ныряет в сторону, в заросли крапивы. Думаю, это несколько охладит его сексуальный пыл. Пойдет ему на пользу.

Есть еще один человек, которому знакома грусть: доктор Диана. Нужно обсудить с ней эту проблему. Но я не записан к ней на прием.

Так вот, читатель, может быть, вас покоробят следующие строки моего повествования. Признаюсь: я испытываю громадный интерес к доктору Диане. [28] Я боготворю ее, хотя держусь от нее на расстоянии. В данную минуту на расстоянии. Но сегодня ночью я намерен заняться, так сказать, исследовательской работой.

До дома доктора Дианы, расположенного у моря, путь не близкий. Но ноги у меня крепкие, а тренировка, которую я получаю, крутя педали, вселяет оптимизм. Место, где она живет, – уединенное. Но ведь Диана – добрая волшебница, а где чаще всего обитают волшебницы, как не в высоких горах, уединенных бухтах и глубоких могилах? Ночной воздух напоен обольстительными ароматами. Волшебное очарование этой ночи было нарушено только один раз. Я услышал звук приближавшейся машины и внезапно оказался в ловушке ее фар. Ее огни преследовали меня, как наведенная на цель ракета. Красная «кемри» пронеслась мимо меня, но я успел заметить, что это была машина доктора Дианы. И мысль о том, что она скоро будет дома, успокоила меня.

28

Может

быть, вы, доктор Диана, сейчас читаете эти строки… (Примеч. автора.)

К тому времени, как я подкатил к ее калитке, в доме светилось только одно окно на верхнем этаже. В той части дома, которая была обращена к горам. Ее спальня? Нет. Она спит в комнате с видом на океан. Свет в окне погас. Оставив велосипед на обычном месте среди кленов, растущих напротив ее калитки, я осторожно двигаюсь вперед, закуриваю «Мальборо» (я не боюсь заглавной буквы «С», [29] которой украшают истории болезни мудрые доктора: смерть от рака – не мой удел). Доктор Диана, однако, не знает, что я курю. Если бы она это знала, то наверняка изменила бы мнение обо мне.

29

Первая буква латинского слова «cancer» (рак).

Итак, дом возвышается прямо передо мной. К его северной части примыкает небольшая лужайка, за ней ферма, и дальше – ничего. В голове созревает смелый план. Пройдя по лужайке несколько ярдов, пересекаю заросшее поле (осторожно: посередине канава) и спускаюсь к берегу. Здесь дюны невысокие, плоские, между ними – дорожки. Все поросло колючей травой и ледяником. Вокруг – никаких признаков жизни. Как на луне.

Иду вдоль берега, по направлению к ее дому. Ни одно окно не светится. Темной глыбой дом вырисовывается на фоне безоблачного серого неба. Она там. Одна во всем доме. Спит.

На берегу ложусь на спину так, чтобы видеть дом. Лежать мягко. Несколько звезд пришпилены к темному своду над головой. Океан тихо бормочет, он слишком устал от волнения, но неустанно напоминает, что жизнь не покинула его…

Как мне быть с доктором Дианой? Она, конечно, необыкновенная женщина. Но она слишком много знает и с каждым днем узнает все больше и больше. Если буду сидеть сложа руки, окажусь в дерьме, даже (прости, Господи) в мягком дерьме, а выбор у меня – небогатый.

Так что же, черт возьми, делать?

Обдумывая этот вопрос, постепенно погружаюсь в какое-то сумеречное состояние: и не бодрствую, и не сплю. И вдруг сон как рукой сняло. В глаза ударил яркий свет. На небе разгоралась заря. Надо срочно заняться тем, ради чего я приехал, а то будет поздно.

Записав свой сон, Диана положила блокнот в ящик стола рядом с кроватью. Затем приняла душ. За окном раздавалось веселое щебетание. Одеваясь, Диана подпевала птицам. Сразу же включила телевизор: убийство Рея Дугана все еще было новостью номер один, но напряжение уже спадало. Питер Саймс возник на экране в модном костюме, аккуратно подстриженный. «Мы найдем того психопата, который совершил это жуткое преступление, – заявил он, – разыщем Хэла Лосона и Ренди Дельмара…» Затем на экране появилась группа возмущенных родителей… Это все уже знакомо, все было… «А теперь, Малькольм, расскажи, какая погода нас ожидает сегодня?»

«День обещает быть прекрасным, – тотчас же отозвался Малькольм, – будет жарко». Вот так. Диана позвонила в «Обеспечение безопасности» и – о чудо! Ей ответил человек, а не автоответчик. Ее заявку еще не рассматривали; они ожидали доставку деталей из Чикаго. Детали, возможно, прибудут на следующей неделе. И тогда, совсем скоро, ее дом будет оборудован электронной системой охраны, работающей без сучка и задоринки. Диана не слишком-то верила обещаниям, но надеялась.

Захватив сумочку, она направилась в гараж, примыкавший к дому. Открыла дверь, соединяющую гараж с домом, и шагнула внутрь. И в ту же секунду во рту появился вкус желчи вместо вкуса ароматного кофе. Диана замерла на месте: в воздухе висел запах сигаретного дыма. Ее сердце учащенно забилось…