Пути Звезднорожденных
Шрифт:
– Продолжай, – прошептал Аганна, страшась лишь одного – что наваждение, а это было именно наваждение, сущее наваждение из времен, давно канувших в ничто! – исчезнет.
– Оно не исчезнет! – шепнула ему на ухо Ийен и ее верткий, бесстыдный язычок, свершив все как должно вверху, устремился вниз.
5
«Сестры» и «братишки», белокурые и чернявые, худые и задастые, в прозрачных одеяниях и без оных толпились у дверей тронного зала, смущая охранников-щитоносцев
Только что Аганна выгнал свою распутную молодежь из тронного зала, забыв сказать, куда же ей следует направиться. Самоуправствовать и расходиться никто не собирался. А вдруг на всевеличайшего найдет блажь полюбоваться их совокуплением друг с дружкой, как то обыкновенно бывало? А вдруг эта блажь найдет на него прямо сейчас? Оказаться в колодце наедине со слепым пауком не хотелось никому.
Урайн тоже был там, в пестрой толпе усладителей всевеличайшего. Правда, у дверей тронного зала его удерживала отнюдь не боязнь «паучьей» казни, которую он так умело изображал еще час тому назад.
Урайн ждал всходов. Семена были посеяны правильно – Ийен не подвела. Стало быть, будет и урожай!
Расчет Урайна был верен – смертному не устоять против чар тени Звезднорожденного.
Он прохаживался из стороны в сторону за спинами любимцев Аганны, не подавая никаких признаков нетерпения. Он может так ходить час, может – десять. Он не спешит, он уверен в успехе.
Урайну был ведом исход его предприятия. В какой-то момент, который рано или поздно наступит, его терпение рассыплется осколками многоцветного витража. И тогда он растолкает щитоносцев и войдет в тронный зал.
Так и произошло спустя два часа.
Октанг Урайн распахнул тяжелую кованую дверь тронного зала и застыл на пороге, склонившись в почтительном, но не слишком глубоком поклоне. Он чувствовал, что победил. Иначе и быть не могло.
Ийен и Аганна возлежали на мохнатом аютском ковре и, похоже, отдыхали.
Урайн знал, что измотать Ийен любовными ласками – затея столь же тщетная, сколь и глупая. Но он понимал и другое: потворствуя своему толстобрюхому любовнику, она была вынуждена изображать не только всепожирающую страсть, но и ее наиполнейшее удовлетворение.
Она старалась не зря. На устах ошалевшего от нежданно свалившегося на него счастья грютского правителя играла блаженная улыбка – дескать, он не только счастлив и обессилен сам, он обессилил и свою распутную подругу!
Глаза Аганны были полузакрыты, длинные сивые волосы всевеличайшего – беспорядочно разметаны по темени, а церемониальные заколки выдраны из его прически цепкой рукой
Не поднимая головы, Ийен подмигнула вошедшему Урайну. Урайн улыбнулся ей в ответ. Все-таки Ийен очень умная и послушная девочка.
«Теперь Девкатре будет гораздо легче направить Аганну на стезю послушания!»
Аганна, похоже, дремал, а вот Ийен лишь умело делала вид, что дремлет. Одна рука – на чреслах владыки. Другая – покоится во глубине собственного междуножия. Это для пущего правдоподобия. И печать Похоти Всевеличайшей на устах – тоже ради него.
– По нраву ли пришелся тебе, о владыка грютов, мой прелестный дар? – спросил наконец Урайн довольно громким голосом.
Аганна встрепенулся и, по-старчески заохав, сел, нехотя запахивая юбку.
Ийен тоже вроде как «проснулась». Накинула на плечи охотничью куртку и собрала свои медовые волосы в пучок, не забыв о том, чтобы прежде обласкать Аганну благодарным и томным взглядом.
– Твоя девка действительно хороша в дрючке, будь она хоть дочерью Хуммера! – Аганна азартно щелкнул в воздухе пальцами и одобряюще похлопал Ийен по ягодицам, словно табунщик свою лучшую кобылицу. – Слышал ли ты, чужестранец, песню ее наслаждения?
– Эту песню слышала вся Радагарна… – ответствовал ему Урайн с понимающей улыбкой. «Про хвостик, небось, уже не заикается?» – подумал он, в то время как его уста продолжали:
– …и мне радостно слышать, владыка грютов, о твоем доверии ко мне. Клянусь, я оправдаю его. Ибо помимо этой северной жемчужины, – Урайн указал на Ийен, – у меня есть в запасе еще кое-что. Быть может, не столь прекрасное на первый взгляд, но…
– Говори, чужеземец! – с горячечным воодушевлением воскликнул Аганна, будто и впрямь скинул два десятка лет, вкусив от плоти Ийен.
– …но величественное по своей сути. Мы, ты и я, пойдем войной на Орин. Мы, ты и я, воскресим славу грютской конницы. Мы, ты и я, поставим на место всех, кто полагает Аганну ни на что не годным мешком козлиного помета.
– Мы. Ты и я… – словно эхо повторил Аганна.
6
– …Мы пойдем воевать паттов? – спросил Аганна, когда до него наконец дошел смысл сказанного Урайном. – Мы – это ты и я?
– Твоя прозорливость, Аганна, вселяет в меня уверенность в том, что мы победим, – утвердительно кивнул Урайн.
– Но ведь у меня союзный договор с Орином, Хуммер меня раздери!
– В этом мире нет ничего неизменного. Ни один союз не может длиться бесконечно.
– Но мне нет нужды идти на Орин войной! Грютам не нужны скудные земли, которыми правит достославный Элиен Тремгор. Мне не объяснить своим улларам, что делать нашим скакунам у стен Орина!
– Разве одного твоего слова для твоих людей недостаточно? – Ийен сложила губки в капризный розан и всем своим видом изобразила разочарованность.
Аганна помрачнел и насупился.
«Эти двое. Кто они такие?» – этот вопрос он хотел задать уже третий час. И третий час этот вопрос неуловимо ускользал от него.