Пути Звезднорожденных
Шрифт:
– Он рыжий. Точно вам говорю.
– И этот тоже рыжий. Вроде…
– Чего он тогда в военном плаще? Он же вроде князь, я слыхал, у них вся одежда из золота…
– А он вообще сумасшедший. Иначе с чего б он тогда ночью на этот остров плавал с двумя дураками?
– Твоя правда. Ладно. Главное, что пальца нет. Вот она – главная примета!
Маски были сняты за ненадобностью. Они, трое счастливцев, теперь не станут таиться. Сейчас они вернутся на Перевернутую Лилию и передадут северянину тело Сиятельного Князя – пусть делает
На полдороге к острову они остановились, откупорили флягу крепкого гортело, настоянного на молодой полыни, и сделали по глотку. Их переполняли хорошие предчувствия, ведь все прошло без сучка без задоринки!
Между тем, один сучок, одну задоринку, судьба от них утаила.
Челн со спущенным парусом, который стал убийцам безынтересен сразу после того, как Сиятельный князь свалился мертвым за борт, медленно удалялся от острова, подхваченный холодным течением.
Там, на скамье, спал беспробудным сном сметливый черноглазый мальчик. Он проснется только на рассвете, когда течение принесет лодку к Бивню Тритона. Ему назначен судьбой венец Сиятельного князя – двадцать восемь лет спустя. А тридцать лет спустя он станет отцом Свода Равновесия. Впрочем, случится это хотя и под тем же солнцем, но в другом мире, в другой ветви дерева истории…
На острове Перевернутая Лилия, на каменном плавнике одного из исполинских кашалотов, что сторожат вход в Воздушную Обсерваторию, сидел тщедушный человек с внушительной плешью. Он бормотал себе под нос слова, среди которых были и горестные, и гневные, и лукавые.
Это был Октанг Урайн. Длань, Уста и Чресла Хуммера. По впалым скулам его текли быстрые слезы.
Он знал: очень скоро трое счастливцев принесут ему тело Шета. Он сойдет к ним – и глаза его будут красны, сухи и неумолимы.
ГЛАВА 11
ХУШАКИ
1
Эта ночь, казалось ему, будет длиться бесконечно.
Октанг Урайн запрокинул голову и посмотрел в засеянные золотой пылью небеса. Великая Мать Тайа-Ароан пылала в них погребальным костром, оплакивая погибшего Шета. Такой яркой, такой лютой он не видел ее никогда.
Убийцы Звезднорожденного Шета, опираясь на багры, хмуро смотрели в затылок Урайну, занятого, по их разумению, непотребной ерундой. Нашел тоже время – гав ловить, когда тут его дожидаются уважаемые люди.
Наконец старший в троице, Саур, решил подкрепить свою репутацию честного вожака и, деликатно кашлянув, сказал:
– Извини, гиазир, что мешаем… Но мы сделали нашу работу. Мы хотим получить плату и уйти.
Урайн не обернулся – обернуться означало увидеть тело Шета, что лежало позади разбойников, а к этому он все еще был духовно не готов. Продолжая смотреть вверх, он ответил ровным, ничего не выражающим голосом:
– Хорошо. Подождите здесь. Я должен ненадолго зайти в Воздушную Обсерваторию. Когда я вернусь, вы получите деньги.
Саур мысленно прикинул возможные пути бегства с Перевернутой Лилии и, заключив, что их нет, с деланной небрежностью бросил:
– Хорошо, гиазир. Иди. Если ты не вернешься через час, мы войдем вслед за тобой. Если с тобой не будет денег, ты заплатишь нам тем, что отыщется у тебя внутри.
Урайн проигнорировал его слова. Он уже подымался по лестнице, восходящей меж спинами двух каменных кашалотов ко входу в Обсерваторию.
2
Октанг Урайн находился в кромешной тьме. Прямоугольник входа едва заметно серел у него за спиной.
Потом в подполье Обсерватории щелкнули стопоры и, влекомая вверх отнюдь не силою рукотворных механизмов, дверная плита быстрым крылом тьмы метнулась вверх.
Измененное Место. Одно из многих. Урайн знал, что в Измененных Местах нельзя делать ничего необдуманного. Но и бездействовать в Измененных Местах тоже нельзя.
– Хуммер-Дархва… – довольно уверенно начал Урайн на Истинном Наречии Хуммера.
«Хуммер-Светоносец, …»
– …рагга-ннэ…
Эта часть заклинания ничего не значила. Так, инициирующее придыхание.
Договорив первую часть формулы, он на мгновение смолк и прислушался.
Там, откуда должен был бы прийти отклик на инициирующее придыхание, царило глухое безмолвие. У Урайна неприятно засосало под ложечкой.
«Неужели ошибка?» Делать, впрочем, было нечего.
– …арпал вахав-дарх, – закончил Урайн.
«…дай мне Свет».
Кромешная тьма и знакомое мертвое безмолвие. Урайн вслушивался в мерные биения своего сердца.
– Ты не князь.
Урайн вздрогнул всем телом. Даже его самообладание имело границы.
Он думал, что если это заклинание не подействовало сразу, ему придется провести долгие часы, прежде чем удастся достучаться до хушаков.
И вот надо же – голос. Он раздался из-за спины, справа. Голос принадлежал подростку – резкий, чуть хриплый, готовый в любой момент сорваться на петушиную ноту.
– Ты не князь, – неприязненно повторил голос.
– Не князь, – неизвестно зачем кивнув темноте, ответил Урайн на том же языке, на котором к нему обращались – на старинном ре-тарском, времен Эррихпы, основателя Тардера.
– Так какого ляду ты приполз сюда, сучья вонь?
Это спрашивал уже другой голос. Судя по всему, вопрошающий находился прямо перед Урайном, локтях в тридцати.
Со всех сторон одобрительно засвистели. Недобро грюкнуло что-то тяжелое, кто-то невидимый с чувством чихнул.
– Я пришел сюда, чтобы вывести вас в мир. Князь мертв. Он пал от руки убийц.
– Куда-куда запал? – этот голос, с особой издевательской подначкой в каждом звуке, еще не звучал. Ему ответил гогот четверых. Нет, пятерых.