Путин, Буш и война в Ираке
Шрифт:
Но Саддам тянул время. Удары с воздуха были болезненными, однако он надеялся, что американцы не рискнут вступить с ним в схватку на поле боя. Страдания собственного народа его не беспокоили. Напротив, чем больше людей погибнет, тем лучше: злее будут. Саддам выступил по телевидению с обещанием никогда не капитулировать.
Американцы не хотели позволить ему вывернуться из этой ситуации с почетом и избежать наказания. Буш предъявил Саддаму ультиматум: вывести войска из Кувейта в течение недели — к 23 февраля.
Тарик Азиз
22 февраля Горбачев вечером (по московскому времени) разговаривал с государственным секретарем Бейкером, а потом и с президентом Бушем. Уговаривал не переходить к сухопутной стадии операции, а договориться с Саддамом о порядке вывода его войск из Кувейта и последующем снятии с Ирака санкций.
Анатолий Черняев записал его слова, адресованные Бушу:
— Мы с вами не расходимся в характеристике Хусейна. Его судьба предрешена. И я вовсе не стараюсь его как-то обелить или оправдать, сохранить ему имидж. Но мы и вы вынуждены иметь дело именно с ним, поскольку это реально действующее лицо, противостоящее нам. Речь сейчас идет вовсе не о личности Хусейна и не о методах его действий. Речь идет о том, чтобы перевести решение проблемы в сугубо политическое русло, избежать трагедии для огромной массы населения.
Михаил Сергеевич зря тратил время. Буш считал необходимым наказать Саддама и не желал, чтобы ему мешали. Если бы Саддаму позволили увести свою армию нетронутой, он бы вскоре вновь бросил ее в бой. Государственного секретаря Бейкера, склонного к компромиссам с Москвой, сотрудники президента слегка ограничили в полномочиях.
Горбачев позвонил Бушу:
— Так в чем же наша цель? Мы пытаемся найти политическое решение или будем продолжать военные действия, которые приведут к наземной операции?
— Я не верю Саддаму, — ответил Буш. — Он просто пытается сохранить свое лицо и свою власть. Мы достаточно ждали. Мы были терпеливы. Но всему есть предел, и, после того что он натворил в Кувейте, мы не можем уступать.
Но Бушу не хотелось и обижать Горбачева:
— Михаил, я знаю, что моя просьба поставит тебя в трудное положение. Если ты не сможешь поддержать нас, то мы оценим, если ты не выступишь против.
Помощники Буша предложили вновь определить крайний срок, после которого начнется наземная операция. Если Саддам воспользуется этим предложением, он спасется.
Под прицелом телекамер Буш сказал:
— Коалиция позволит Саддаму Хусейну до полудня субботы сделать то, что он должен сделать, — начать вывод войск из Кувейта.
Саддам, как и следовало ожидать, упустил последний шанс сохранить свою армию.
23 февраля, в субботу, Горбачев целый день обзванивал руководителей крупнейших государств, которые участвовали в операции против Саддама, с просьбой отложить начало наземных боевых действий. Но за исключением советского президента все остальные
Накануне наземной операции, сидя в Овальном кабинете, генерал Колин Пауэлл, несмотря на возражения советника президента Скоукрофта, фактически предложил Бушу дать еще авиации поработать. Пауэлл боялся больших потерь:
— Лучше будет, если иракцы уйдут сами. Если нам придется их выдворять, за это придется дорого заплатить. Конечно, атаковав их, мы сможем уничтожить больше иракских танков и запасов оружия, но цена, которую придется заплатить в человеческих жизнях, будет слишком высока. Будет море сообщений о погибших американцах. Вероятно использование ими химического оружия.
— Вы предпочитаете мирные переговоры? — спросил Буш.
— Если они полностью принимают наши условия, то да — подтвердил Пауэлл.
Но Буш считал, что если Саддам просто выведет свою армию невредимой, то в любую минуту он вновь может оккупировать Кувейт. Он хотел вырвать у Саддама ядовитое жало.
В Белом доме, конечно же, обсуждался вопрос об устранении Саддама. Пришли к выводу, что уничтожить его с воздуха крайне затруднительно. И тем более нельзя ставить такую задачу перед многонациональными силами, потому что это означало бы выйти за пределы резолюции ООН.
«По трезвому расчету, — вспоминал Скоукрофт, — пади Саддам, на его место скорее всего пришла бы не нарождающаяся демократия, а другой диктатор. Лучшим выходом было нанести возможно больший урон его вооруженным силам и ждать падения баасистского режима».
За сорок пять минут до истечения ультиматума Горбачев вновь позвонил Бушу, который играл в волейбол со своими сотрудниками и морскими пехотинцами, охранявшими Белый дом. Буш разговаривал с советским президентом из раздевалки, вытирая пот полотенцем.
Горбачев сказал, что иракцы совершенно точно уйдут через четыре дня и надо дать им это время. Буш твердо ответил, что не может изменить срок ультиматума.
24 февраля 1991 года в четыре часа утра по местному времени в Персидском заливе началась наземная операция.
Советский министр иностранных дел Александр Александрович Бессмертных поручил отделу печати МИД выразить сожаление по поводу того, что «возобладала тяга к военному решению и упущен реальный шанс на мирное урегулирование».
Министр обороны маршал Язов в интервью «Правде» выразился более жестко: американцы вышли за рамки мандата, полученного от Организации Объединенных Наций.
Но надо отдать должное Горбачеву и Бессмертных — они не стали занимать особую позицию и противопоставлять себя мировому сообществу.
Выяснилось, что, вообще говоря, интересы СССР и США на Ближнем Востоке не противоречат друг другу, потому что обе страны заинтересованы в сохранении там мира и стабильности, в решении всех конфликтов политическими средствами.