Путин — «приемный» сын Ельцина
Шрифт:
Уже в темноте Березовский на роскошном лимузине подкатил к небольшому зданию скромного по местным меркам пансионата. Здесь на третьем этаже в апартаментах и отдыхал
Владимир Путин с женой и дочерями. В комнате рядом с кухней размещалась охрана. Гостя знали в лицо и пропустили к шефу без формальностей.
— Володя, вы что, сами готовите? — указывая на кухню, спросил он.
— Да, так дешевле, — ответил Путин, чем немало озадачил уже давно не считающего деньги и привыкшего к шику Березовского.
Когда поздний гость обозначил цель визита, Путин спросил:
— А чем вас не устраивает премьер Степашин?
— Очень мягкий и часто меняет позицию. Кто последний зайдет и что надует в уши, так и решает. Сегодня — одно, завтра — другое. Одним словом, не очень надежный. Соглашайся, — настаивал Березовский, — полгода побудешь премьером, а там выборы. В марте станешь законным президентом. Денег и медийного ресурса у нас более чем достаточно. Серега Доренко на Первом канале и Малашенко с Киселевым на НТВ Володи Гусинского в клочья порвут других кандидатов.
— Степашин на посту премьера всего третий месяц. Мы с ним в добрых отношениях, ияне хочу быть причиной или даже поводом для его отставки, — продолжал упираться Путин.
Но Березовский отступать не собирался. За десять лет внешне похожего на дружбу приятельства он хорошо его изучил. И даже в чем-то полюбил. Видимо, за те особенности в стиле жизни, которыми был, как он считал, обделен сам, — привязанность к детям и какое-то фирменное путинское искусство естественного компромисса. Особенно с того периода, когда Владимир с семьей гостил у него на швейцарском горнолыжном курорте Гштаад.
И Березовский тут же напомнил кандидату в преемники главную либеральную страшилку того времени:
— Степашина скоро уйдут по-любому. И если не хочешь попасть под какого-либо обалдуя, а еще хуже — скрытого коммуниста типа Примакова или самого Зюганова, соглашайся. Ты же не хочешь возврата советского режима?
Березовский знал, на что нажать. Шесть лет, проведенных Путиным в «школе» антикоммуниста Собчака, даром не прошли. И бывший защитник советской власти «Штирлиц», так звали за глаза Путина в питерской мэрии, стал таким же убежденным ее противником.
Задумавшись, Путин прикрыл глаза и помолчал, как бы еще раз оценивая ситуацию, свой жизненный опыт и свои возможности: «Ведь речь идет о руководстве крупнейшим государством. И не посылает ли судьба какое-то страшное испытание. Яже не готов тащить этот груз. Может, мне на этом уготовано сломаться, как когда-то сломался на спортивном соревновании не вполне к ним готовый друг Володя Черемушкин? И хотя моей прямой вины в его гибели не было, но это же я привел его в секцию самбо и дзюдо. Может, предложение Бориса — это очередная месть судьбы за его смерть? Новый дом на озере сгорел. Жена позвоночник в аварии повредила. Еле выжила. Уже два звонка. Чего еще ждать? Мистика, сплошная мистика. нельзя соглашаться». Но вслух почему-то тихо произнес:
— Ладно, уговорил. Не пойму только, что плохого и кому я сделал, чтобы взваливать на меня такой крест?
Потом, во время легкого и скромного ужина вдвоем, договорились также, что Березовский теперь получает право еженедельно на личных встречах высказывать преемнику идеи и советы, которые сочтет важными для политики и защиты интересов российской бизнес-элиты. То есть своих друзей-олигархов.
Усталый, но довольный собой, гонец Семьи возвратился в шикарный пятизвездочный отель на первой линии у Бискайского залива. Ему и в голову не приходило, что полчаса назад он подписал себе приговор. Приходящие в высшую власть с заднего крыльца (черного хода) первыми убирают главных свидетелей такого способа их восшествия на престол. Отличник по физике и математике, Березовский не усвоил этого страшного исторического урока. А ведь в советских учебниках по истории подобная ситуация была описана. Курляндская герцогиня Анна Иоанновна приняла приглашение членов Верховного тайного совета возглавить после кончины Петра II Российскую империю под условием слушаться их во всем и даже подписала соответствующее обещание (кондиции). Однако после венчания на царство она бумагу порвала, тайный совет упразднила, а его членов отправила в ссылку.
Приняв душ, Борис Абрамович заказал в номер обильный и изысканный ужин, бутылку лучшего французского коньяка и только потом позвонил Татьяне — дочери и главному советнику президента России.
В Москве была глубокая ночь. Но она не спала. Нервное ожидание известий от гонца не давало покоя. Ведь на кону стояло благополучие всего ельцинского клана. Кроме Путина, человека с репутацией чекиста, который «своих не сдает», другого защитника Семьи она не видела. А бояться было чего. Один расстрел парламента папе и его подельникам тюрьму гарантировал. Пришедший не по бартеру: «я тебе — кресло президента, ты мне — защиту от преследования», то есть победивший на нормальных выборах, новый президент не станет их защищать. Наоборот, попытается набрать на преследовании преступившего закон предшественника и его окружения дополнительный политический капитал.
— Тань, с тебя причитается. Он согласен.
— Ой, Боря, это вы. Спа-си-бо. — как бы не веря услышанному, протянула она. — И что же хотите за это, — тут же поправилась Татьяна, зная, что Боря за спасибо ничего не делает. А тут такое провернул.
— Скажу по приезде. Разговор не телефонный.
— Хорошо, а папе можно уже сказать? Он не передумает?
— Володя не такой. Можешь сказать.
После возвращения в Москву они встретились, и Татьяна, которая ожидала, что он потребует должность премьера при президенте Путине, с облегчением узнала, что Борис Абрамович желает полного контроля в Сибнефти и чтобы его сделали депутатом Государственной думы. И первая и вторая просьбы были вскоре исполнены. Государственная нефтяная компания перешла в полную собственность Березовского и его дружка Ромы Абрамовича.
— Папочка, Володя согласился! — еле дождавшись пробуждения Ельцина, сообщила Татьяна.
— Какой Володя?
— Ну какой? Путин.
— Этот малыш… хотя он мне нравится. Понимаш… придет с бумагами, что ни спросишь, а он тебе тут же готовый ответ и выдаст. Очень, понимаш… старательный.
— Папа, главное, что он надежный.
Ельцин познакомился с Путиным весной 1997 года в связи с назначением его на должность руководителя Главного контрольного управления администрации президента. Встречи стали чаще, когда Путина назначили заместителем руководителя администрации. И особенно когда он оставался за руководителя. Потом, в очередной книге воспоминаний президента, будет сделана такая запись: «В это время я узнал Путина лучше. Он мне понравился своей деловитостью и подготовкой. Своим умом и реакцией на мои вопросы. Всегда был в курсе актуальных вопросов и проблем. Политическим учителем Путина был Собчак. Когда узнал, что он вывез Собчака в Финляндию, спасая от преследований Скуратова, я испытал к нему чувство уважения».
— Папа, сегодня будет пресс-конференция о проделках Скуратова. Ты не хочешь посмотреть? — уже с утра обрабатывала Ельцина дочь Татьяна. От Березовского она знала, что будут показывать пленку с изображением обнаженного человека с путанами в бане, похожего на генерального прокурора с комментарием директора ФСБ Путина.
«О-о-о!» — сказал Ельцин и поднял кулак с вытянутым одобрительно большим пальцем, наблюдая эту самую пресс-конференцию Путина, на которой тот заявил, что «генеральный прокурор Скуратов совершил проступок, порочащий честь и достоинство этой высокой должности». Была какая-то нелепость в том, что такую оценку давал директор ФСБ в отношении лица, надзирающего за соблюдением законов руководимой им спецслужбы. Используя сделанную тайно видеозапись с компроматом против генерального прокурора, формально Путин нарушил закон. Но какое это имело значение, если с этого дня симпатии президента были на стороне Путина окончательно.