Пьяная Россия. Том третий
Шрифт:
– Не боишься?
– Нисколечко! – Сергей встал и, наблюдая за врачами, суетливо бегущими от больницы к деду, ткнул пальцем с обломленным ногтем в мать:
– Жаль ее, я бы попросил тебя о ней позаботиться, но тебе и самому скоро собираться!
– Ой, ли? – усомнился Колесников.
– Будь спок, – кивнул Сергей, – старуха своего не упустит, бороться с ней, что с ураганом в двести метров в секунду, унесет, опомниться, не успеешь!
И повернулся, проходя сквозь столпившихся над Колесниковым врачей, будто их тут и не было.
Анатолий Сергеевич проводил его задумчивым взглядом и залился слезами:
– Верочка, –
– Откуда ты знаешь? – отшатнулась она, глядя на него с недоверием.
– Он сейчас, приходил ко мне, – рыдал Колесников, – я вижу, я вижу их всех!
И принялся рассказывать.
7
Конечно, к нему направляли психиатров, но никаких особых отклонений в психике они не нашли, разве подавленное состояние, но оно было объяснимо, пришло известие об убийстве внука Колесникова.
Вера ездила хоронить. Вернулась в черном, без слез, но с вопросами, как Сереженька выглядел и хорошо ли ему было после смерти?
Анатолий Сергеевич не удивился, когда она достала из сумки молитвенник и принялась читать воззвания к Богородице, слезно прося за своего сына, нечто подобного он ожидал, но боялся, как бы его недалекая дочь не попала в руки сектантов.
Конечно, он переживал смерть внука, на людях горя старался не показывать, считая своей личной трагедией и ограниченное мышление дочери, и гибель разбойника, но родного, Сереженьки. По ночам, Анатолий Сергеевич размышлял, мог бы он что-либо изменить, скажем, в прошлом? И приходил к выводу, что не мог. Наверное, есть такие петли в жизни, когда вроде и готов изменить судьбу, а не получается, будто попадаешь в топь, болото и пока вырываешься, пока выползаешь на твердую почву, глядь и время прошло, а то, что хотел изменить, выросло, стало непослушным, сделалось человеком самостоятельным, почти взрослым. Вот это слово – почти, всегда смущало Анатолия Сергеевича.
Да, полно, были ли его дети – Вера и Сережа, взрослыми? Нет, ответил он сам себе и еще раз, категорически, нет. Так как же можно было допустить, чтобы Вера, умственно отсталая, не перешагнувшая рубеж, скажем развития подростка, стала жить, будто взрослая женщина с мужиком, да еще и ребенка родила?!
Измученный угрызениями совести, Анатолий Сергеевич засыпал лишь под утро.
Между тем, дни шли за днями, состояние Колесникова улучшалось, сделалось стабильным и наконец, отпущенный на свободу, он смог покинуть больницу. Окрыленный воздухом свободы, он смеялся на заднем сидении автомобиля, который пригнали за ним его друзья, молодые ученые.
Проезжая по улицам города, Анатолий Сергеевич с удивлением наблюдал резкий прирост населения, горожан стало значительно больше. И многие вели себя более чем странно. Иные, сплоченно, плечом к плечу, ходили за одним человеком и, сжигая его ненавидящими взглядами, старались подстроить разные каверзы, вышибали из рук сумку или втихомолку вытаскивали ключи, выбрасывая последние, в канализационные люки.
– Чего это они делают? – наблюдая за людьми, с ожесточением преследующими молодую особу, явно зазнайку, воскликнул Анатолий Сергеевич.
– Вы о ком? – проследив за направлением его взгляда, спросил один ученый. – Там только эта девица!
– И больше никого? – не мог поверить Колесников.
– Вокруг нее никого! – подтвердили ученые хором.
Колесников коротко поведал, что он видит.
– Они плюются в нее? – не поверили ученые и рассмеялись.
– Наверное, что-то натворила, – высказал свое мнение, один.
– Убила всех этих людей, – добавил другой.
– Отравила, – предположил третий.
Колесников напряженно наблюдал. Повсюду и тут, и там за живыми людьми ходили мертвые. Некоторые, в редких случаях, оберегали живых, открывали свои, наполненные туманом, зонтики, тем самым, спасая от солнечного удара, потому как день был жарким. Видел Колесников и пару случаев, когда мертвые удерживали живых и те послушно замирали на обочине дороги, хотя и горел зеленый свет, а на красный проносились убийцы, которых очень злобные мертвые подзуживали сокрушить, убить, досадить, все равно кому…
– Но ведь верующие ошибаются! – шлепнул себя по лбу, Колесников.
– В чем, профессор? – обернулся к нему один ученый.
– Это не бесы, а мертвые родственники нападают, сбивают с толку, гадят! – воскликнул так, будто сделал великое открытие, Колесников.
– Значит, есть за что! – кивнул другой ученый.
– Неужели всех преследуют? – задал вопрос, третий.
Колесников вгляделся. Нет, не всех, не у всякого была группа сопровождения. Встречались и такие индивидуумы, что ходили по городу в глубоком одиночестве.
– Чем же они отличаются от других? – допытывались ученые.
Колесников посмотрел, взглянул на своих друзей, подумал и ответил:
– Человечностью, вот чем они отличаются! Милосердием и вниманием! Да, вы взгляните на себя, – вскрикнул он, потрясенный до глубины души, – у вас нет группы сопровождения, возле вас нет ни одной мстительной души, ни одного ангела-хранителя в лице покойной бабушки, а почему?
– Почему? – хором переспросили ученые.
– Потому что вы самодостаточные и чрезвычайно развитые люди! Вы двести тысяч раз подумаете, прежде чем бросить родственника в беде или пройти мимо умирающего в больнице профессора, то есть, меня!
8
Спустя некоторое количество времени, Колесников окреп настолько, что принял участие в экспедиции. Путешествуя по сибирской тайге, сплавляясь в байдарках по чистым лесным речкам, он преобразился и помолодел. Сопровождающие его ученые, с большим удовольствием отметили в своих журналах истинный возраст Анатолия Сергеевича, то есть сорок лет, именно на столько, он себя и ощущал, так и выглядел. Победа была безусловной и неважно, сколько времени профессор еще бы прожил, главное, он мог работать, трудиться на благо своей родины. Болезнь по имени старость отступила, а вот смерть, кто знает!
Под ногами профессора хрустели сухие сосновые шишки. Густой смоляной запах стоял в воздухе. Колесников облизал пальцы, липкие от сладкой малины и улыбнулся. Некоторые сосны истекали желтой смолой. Некоторые поросли мхом настолько, что и ветви оказались мохнатыми, позеленевшими.
Профессор прошелся по мху, устилавшему землю, и оглянулся, тихо смеясь, следы его ног обутых в резиновые сапоги четко виднелись какое-то время, после исчезли.
Было раннее утро. Участники экспедиции еще спали, три байдарки сушились на берегу и мохнатый черный пес, по кличке Джек охранял пожитки, строго глядя на Анатолия Сергеевича.