Пьяная Россия. Том третий

Кременская Элеонора

– А, вот мы сейчас дежурного опередим, – сообщил ему профессор и хитро подмигнул, определяя кучу хвороста к кострищу.

– Пара минут и завтрак готов! – пропел он тихонько.

Джек смотрел уже заинтересованно.

Анатолий Сергеевич, не торопясь, засучил рукава, он недаром ходил по лесу, набрал полное ведро белых грибов!

Вскоре похлебка из «лешьего мяса» закипела. Приправив варево солью и специями, Анатолий Сергеевич взялся за нож, ловко открыл тушенку, высыпал ее содержимое на большую чугунную сковородку, туда же начистил грибов, которых

оставалось еще довольно много, нашел в рюкзаке со съестными припасами пакет с картошкой, что накануне они прикупили в попутном селении, быстро справился с задачей очистки и нарезки. Восхитительный запах поднял на ноги не только пса, но и всю компанию туристов.

– А, Коленька проснулся! – приветствовал профессор первого ученого, высунувшего нос из палатки. – И Сашенька, и Ванечка, с добрым утром, Роман Григорьевич!

Приветствовал он своего коллегу, профессора и ученого, седого мужа, который сердито взирал, стоя на четвереньках на Колесникова:

– Что это вы себе позволяете, думаете, если я стар, так не смогу отдежурить! – возмущался Роман Григорьевич.

– Ну, уж и стар, – фыркнул Анатолий Сергеевич, – я вас старее!

– Не хвастайтесь, дорогой коллега! – брюзжал Роман Григорьевич, тем не менее, заглядывая в котелок с грибами и втягивая носом аромат жареной картошки с грибами.

– Ах, как я жареху люблю! – потер руки в предвкушении чудесного завтрака, Коленька.

– Вначале гигиенические процедуры! – строгим тоном, велел Колесников.

– Ишь, раскомандовался! – состроил рожу, Роман Григорьевич, но к реке пошел, не забыв прихватить зубную щетку и пасту, бриться он уже давно не брился, предпочитая носить длинную бороду.

После завтрака, который уничтожили в два счета, на свежем воздухе как не поесть, принялись совместно обсуждать дальнейшие действия.

Перед учеными лежала карта и Роман Григорьевич, сердясь, настаивал на своем:

– Вот, здесь, мы должны проплыть по реке, а после, оставив байдарки и вещи на Джека, – и он ткнул в пса с сытым видом улегшегося спать, – мы поднимемся наверх, пешком, если пойдем по компасу, сразу же и выйдем на ту самую деревню, где живет ста пятидесятилетний долгожитель, не чета нашему профессору.

И он высунул язык, дразнясь.

– Но Роман Григорьевич, – не соглашался Николай, – мы так потеряем много сил, а все к чему?

– К чему? – эхом отозвался Роман Григорьевич.

– Да ни к чему, дурья башка! – рассердился Анатолий Сергеевич. – Доплывем по реке до твоей деревни, тут, за поворотом, она и будет и незачем таскаться по незнакомому лесу!

– Кто бы говорил! – съязвил Роман Григорьевич, указывая на опустевший котелок, где совсем недавно была похлебка из белых грибов.

– Это совсем другое, я не удалялся от места стоянки, – возразил Анатолий Сергеевич.

До деревни, где, по мнению Романа Григорьевича, жил необыкновенный долгожитель, весьма хитрый старикашка, умеющий скрывать свой истинный возраст от паспортистов, они добрались лишь к вечеру. Деревенские встретили их ласково, с поклонами, туристов мало бывало в этих глухих сибирских местах и местные сетовали, говоря, что, мол, ведутся люди на пропаганду, едут на юга, за границу, когда тут, в Сибири такая природа и такой кристально-чистый воздух!

Ученые расположились в избе самого старого человека на деревне, по паспорту ста девятнадцати лет, а по факту, ста пятидесяти. Долгожитель казался человеком неопределенного возраста, с легкостью ему можно было приписать, как тридцать, так и все пятьдесят лет, но не сто пятьдесят, это точно.

Роман Григорьевич, с недоверием покрутив паспорт долгожителя и послушав его речь, с головой выдававшей крестьянское происхождение и старый русский говор времен девятнадцатого века, пошел в лобовую атаку.

– Причина моей молодости? – задумчиво переспросил долгожитель и равнодушно обронил. – Колдун – я!

– И это помогает молодо выглядеть? – не поверил Роман Григорьевич. – Ну, знаете, милейший, разрешите ваши слова, так сказать, подвергнуть сомнению!

– Необычный колдун, – прервал его долгожитель и добавил так, будто это все объясняло, – хожу между мирами. Сноходец!

– Сноходец? – растерялся Роман Григорьевич.

– Энергию ворую у Сатаны, – буднично доложил колдун.

– У Сатаны? – еще более растерялся Роман Григорьевич.

– А как он реагирует? – заинтересовался Анатолий Сергеевич.

– Он-то? – сноходец рассеянно глянул в окно. – Вначале подослал Абадонну, а когда я вывернулся, избежал смерти, оставил в покое. Изредка, правда, проверяет.

– И что тогда? – допытывался Анатолий Сергеевич.

– Птицы перестают петь, воздух начинает дрожать, а я совсем не могу спать, все жду, как он явится?

– И как же?

– В обыкновении жалеет меня, не приходит, но бывает и приходит.

– Сатана? – вторгся тут Роман Григорьевич.

– Он самый, – кивнул колдун.

– И что же вы можете описать его? – прищурился Роман Григорьевич.

– А чего его описывать! – пожал плечами долгожитель. – Ростом всегда громадина, метра три, а то и выше, это как ему вздумается, рога метра полтора, черный весь, лица не видать.

– И это радует! – заключил Анатолий Сергеевич.

Колдун с сомнением покачал головой:

– Главное – не внешний вид, лоск и белые перья, а то, какой он на самом деле!

– И какой же? – потребовал Роман Григорьевич.

– Требовательный, – вздохнул колдун, – терпеть не может предателей, ну да вам это зачем, вы же не колдуны!

Посмотрел он на них ясными глазами.

– Нет, вы подумайте, каков фрукт, – возмущался Роман Григорьевич, отплывая в своей байдарке, которую делил с молодым Ванечкой.

– Мудрец! – засмеялся Анатолий Сергеевич.

– А я не верю, что ему сто с лишком лет, – заметил Коленька.

– Да уж, – кивнул, соглашаясь с товарищем, Сашенька.

– Подделал паспорт и все дела, – решил Роман Григорьевич, загребая веслом так сильно, что байдарка закрутилась на месте.