Пьяная Россия. Том второй

Кременская Элеонора

Терентьевна примчалась к дому тетушек.

– Лизавета, Анфиса, – забилась она в двери разноцветной избушки, стоявшей посередине деревни.

– Что случилось? – выскочили тетушки на крыльцо.

– Мой сосед пропал! – выла Терентьевна. – С ним что-то случилось!

– Я найду его! – заявила Тонечка, показываясь в дверях.

Весть быстро разлетелась по всей деревне. Снова собрался народ и уже за малышкой Тонечкой, на почтительном расстоянии следовали люди.

А Тонечка искала живого или мертвого. Видела, воспринимала она живущих или умерших одинаково.

Правда, с трудом отличала одних от других, ей помогало то, что мертвые, как правило, выглядели потерянными. Они, будто бились о невидимое препятствие и никак не могли отыскать выхода. Им необходимо было помочь.

Тонечка помогала. Она вспомнила, пока шла по пыльной деревенской дороге о заблудившемся Ванечке, пятилетнем сыне тетушки Анфисы. Давным-давно он упал в один деревенский колодец и утонул, но выбраться никак не смог. Его жалобные крики о помощи будили Тонечку по ночам. И не выдержав, однажды, глубоко ночью вылезла из окна своей комнаты, пробралась к месту, где был колодец, и принялась за работу. Ничего, что местные жители сровняли колодец с землей, Тонечка откопала напуганного малыша, вернее откопала его душу. Путем магических действий, основанных на одной интуиции, маленькая ведьма смогла вытащить ребенка из сырого подземелья засыпанного колодца. Но этого было мало, требовалось открыть портал и отправить Ванечку в потусторонний мир. Ах, как же она тогда устала. Едва добралась до дома, перевалилась через подоконник раскрытого настежь окна и заснула крепким сном, свернувшись калачиком на полу.

Такой ее и обнаружили поутру, тетушки. Они, словно родные сестры, тетушка Анфиса и тетушка Лизавета. Дружили с детства. Вместе выходили замуж, вместе рожали, вместе теряли детей, вместе выпроваживали предателей-мужей.

Но тетушка Лизавета схоронив дочку, покинувшую этот мир, тут же переехала к Анфисе, а свой дом продала приезжим городским жителям, решившим использовать дом в качестве дачи. Дочка тетушки Лизаветы родилась больной и померла, едва дотянув до пятилетнего возраста. Есть такие дети и зачем они приходили в этот тяжкий мир, никто из оставшихся, не понимает.

Тонечка отвлеклась от своих мыслей, перед ней был погост. Местное кладбище, куда, что ни месяц приносили новую жертву разошедшихся злобных сил бесчинствующих на деревне.

Она вздохнула, собираясь, и сделала знак рукой, чтобы люди не приближались, не мешали бы.

Тонечка принялась сканировать пространство. Много неупокоенных душ, слишком много, качала она головой. Призраки завидя живущих, спешили со своих могил на границу кладбища, которая была обозначена большим деревянным крестом.

Здесь, опираясь друг на друга, они сгрудились, с тревогой наблюдая за Тонечкой.

– Что еще случилось? – спросил самый древний призрак, двухсотлетний дедушка Лука, известный маленькой ведьме, как строгий и принципиальный старожил погоста.

– Потерялся сосед! – вслух ответила девочка. – Пошел навестить родных!

И она указала на молодую женщину со старушкой, на старика и молодого мужчину.

– Он сюда не приходил! – ответила молодая женщина, жена пропавшего соседа.

– Мы его не видали! – подтвердила старушка и забеспокоилась. – Найди, сделай милость, моего сыночка!

– Брата! – выступил вперед молодой мужчина.

– Сына! – попросил старик, прижимая руки к груди.

– Найду! – решительно встряхнулась Тонечка и повернула назад, по дороге объясняя живущих, что, здесь, соседа не было.

– Где же он тогда? – голосила старуха Терентьевна.

Взоры людей обратились к реке.

– Вроде белая ведьма рыбаков на заре утаскивает, – с сомнением в голосе, проговорил дед Пафнутий.

– И сосед не рыбалить собирался, – высказалась тетушка Анфиса.

– Да, кто хоть у нас на деревне еще рыбачить осмеливается? – вскрикнула тетушка Лизавета.

Люди поглядели в сторону опустевшего лет десять назад дома, в котором жили сущности.

– Чего ему там было бы нужно? – засомневался дед Пафнутий.

Но Тонечка смотрела на дорогу. В облаке пыли приближалась машина.

– Люди, вот наше спасение! – прокричал живой, здоровехонький сосед старухи Терентьевны, выпрыгивая из внедорожника.

Люди заглянули. За рулем, важный, необыкновенно толстый сидел священник. Рядом с ним притулился чиновник с папками в руках, а на заднем сидении оглядывал хозяйским глазом, деревенские просторы, мужик в золотых украшениях:

– Никак, барина привез? – ахнула старуха Терентьевна.

– Во-во, – хохотнул барин, вылезая из джипа, – не хватает вам помещиков-то… Одно слово – босота!

И пошел пешком, осматриваться.

За ним потянулись оробевшие местные. Следом за местными, тихонько покатил внедорожник со священником за рулем и чиновником впридачу.

4

– Все люди – рабы и ищут, кому бы поклониться, к кому бы притулиться! – заявил барин, развалившись в мягком кресле, у тетушек, в гостиной.

– А ты кому кланяешься? – спросила Тонечка.

– Золотому тельцу! – тут же ответил барин и почесал грудь. – Что я? Есть люди, которые цветным бумажкам кланяются!

– Это как же? – не поняла тетушка Анфиса, ставя перед барином тарелку наваристых щей.

– Они их почетными грамотами обзывают, – пояснил барин, – ну ладно еще в Советах, можно было грамоты стерпеть, а ныне, что?

– Что? – подхватила тетушка Лизавета.

– Ничего! – отрезал барин. – Государства никакого, фикция одна, зато грамоты и медали – в почете!

– Молиться надо! – густым басом пророкотал толстый священник и, зачерпнув полную ложку щей, со вкусом проглотил, едва саму ложку не съел.

– Молиться для чего? – спросила Тонечка.

– Для того чтобы Господь вразумил нас, грешных, – принялся оглядываться, чтобы перекреститься священник.

Но икон в гостиной у тетушек отродясь не было, вместо икон висели картины с ярко нарисованными кошками и кошечками.

И наткнувшись взглядом на лукавые глаза нарисованной рыжей кошки усевшейся глядеть с любопытством на обедающих, священник рявкнул: