Пьяная Россия. Том второй
Шрифт:
– Кэтрин! – протянула она ему длинные пальцы для рукопожатия.
Они познакомились и моментально подружились. Джек не ведал, что влюбился, он раньше никогда не влюблялся, пустышки, что учились с ним в школе, его не вдохновляли на любовные подвиги, да и сам он был чрезвычайно далек от развратных действий присущих нынешним подросткам.
Кэтрин была младше него на целых два года, но высока ростом, с бледной кожей и особой манерой поведения. Взрослой и аристократичной. Даже заказав пиццу в пиццерии, она непременно требовала вилку и нож, чтобы резать пиццу по кусочкам, тогда как Джек
У нее, несмотря на молодость, были свои принципы, так она не доверяла вежливым людям и считала, что за вежливостью, особенно подчеркнутой вежливостью, скрывается злобное человеконенавистничество.
Держалась она всегда холодно и пренебрежительно. И входила в общественный транспорт с достоинством высокопоставленной особы, поднимающейся в королевскую карету.
Джек восхищался ею, но не мог понять, как у простой, даже глуповатой крестьянки, ее матери, могла родиться такая дочь?
Вскоре, мать Кэтрин рассеяла его сомнения:
– А она не родная мне, я из детского дома ее взяла.
И подложила ему в тарелку жареной картошки. Кэтрин отказалась, сморщив носик:
– Фи, мама, какая грубая пища!
– Хорошо, доченька, – залебезила мать, – я тебе отдельно куриные отбивные пожарила!
Кэтрин взяла в руки нож и вилку, изготовившись вкушать, подходящее для своей королевской персоны, блюдо.
Джек и сам не знал, что ему нравилось в Кэтрин. При других обстоятельствах он непременно обошел бы ее стороной, с удивлением глядя на безупречную осанку и гордо вскинутую голову девушки, но тут, не удержался…
Кэтрин же не скрывала, что ей нравилось в Джеке:
– Твоя бескорыстная душа! – заявила она, как-то. – Некоторые люди умеют прикинуться чрезвычайно порядочными и используют это, чтобы манипулировать окружающими.
Училась Кэтрин в художественном училище. Рисовала пейзажи и часто уходила по пыльной дороге в глубины чащобы, а Джек нес ее этюдник с громыхающими внутри тюбиками с красками. Они уединялись на полянке или перед величавой сосной, одиноко раскинувшей ветви посреди недоразвитых карликов-деревьев. Кэтрин принималась рисовать, а Джек, усевшись неподалеку, на пеньке, молчал, наблюдая за быстрыми и точными движениями девушки.
Ему было хорошо молчать в обществе Кэтрин. Ей было хорошо молчать в обществе Джека. Они проводили много времени вместе, но не выясняли тайных закоулков своих душ, не требовали ответа о былых привязанностях, не обнимались и не целовались вовсе.
Родители уже вовсю обсуждали предстоящую свадьбу своих детей, мечтая о подвенечных нарядах, а дети и не собирались переступить порог, ведущий от обыкновенной дружбы к откровенной любви, страсти и ревности. Взрослые проблемы абсолютно не трогали сердца двух молодых людей. И это было удивительно.
На работе, наблюдая редкие посещения Кэтрин, молодые коллеги подшучивали над Джеком, втайне завидуя, но получив порцию презрительного взгляда от девушки, смолкали. Тоже происходило и в училище, когда Джек заходил за девушкой, чтобы вместе ехать домой. Одноклассницы Кэтрин краснели и стеснялись под его удивленными взглядами и терялись от мысли, что не так все просто, настоящие отношения не могут вести к сексу, потому как секс должен быть неразделим с любовью.
Любила ли Кэтрин Джека? Да, спокойной, непоколебимой любовью, такой, как ежедневный рассвет за окном, как волны реки из года в год плещущиеся о берега.
Окружающие поражались на странную парочку, чувствуя, что, здесь, что-то не так. Иногда, молодые люди забывались и вели разговоры на своем языке.
– Мне катастрофически не хватает красной энергии, – говорила Кэтрин, вздыхая.
– А мне белой, – подхватывал Джек.
– Может, пройдемся возле реки? – предлагала Кэтрин, глядя на юношу с надеждой.
– А ты мне оставишь чуток энергии или сама всю выпьешь? – брюзжал, недовольно Джек.
Добродушная мать Кристины нарадоваться не могла на сладкую парочку. Она наблюдала с восторгом, что парень проводит в их доме много времени и Кэтрин, ее приемная дочка, проводит много времени в доме своего избранника. Женщина считала дело решенным, готовила приданное, подкупала постельное белье для молодых и копила деньги на свадьбу.
Иногда она подходила с этим вопросом к дочери, но не получив вразумительного ответа, обращалась к Джеку.
Проходили недели, складываясь в месяцы, превращаясь в годы, а двое так и ходили друг за другом, ничего не меняя в своих отношениях, никак не сближаясь, и это являлось раздражающим фактором для родителей.
От отца Джек унаследовал жизнерадостность, может потому Кэтрин и потянуло к нему, ведь люди, переполненные неизменным оптимизмом, внушают доверие.
От отца он также унаследовал светлые, почти белые волосы, от матери – зеленые глаза и постоянное напряжение, при котором людей заставляло думать, будто он к чему-то прислушивается, менее умные считали, что Джек им не доверяет, и обижались, но духовные сразу же, начинали сомневаться, а обычный ли он человек? Джек был эмпатом.
Дар перешел к нему от матери. Эмпатом была и Кэтрин, но родители ей были неизвестны, все, что она сумела выяснить – это то, что она круглая сирота и ее папа с мамой погибли в автокатастрофе. Как всегда в таких случаях, информации даже приемной матери было дано до смешного мало и взяв ребенка на воспитание в собственный дом, добродушная женщина не была осведомлена, берет ли она потомка шизофреников, наркоманов или откровенных психопатов. Естественно, Кэтрин тоже не могла пробиться сквозь тупую броню сиротских дел чиновников и элементарно узнать имена и фамилии своих настоящих родителей.
Женщина приняла на себя хлопоты из-за чужого ребенка не просто так, ее собственная дочь умерла сразу после родов, и муж ушел к полюбовнице. Вроде обыкновенная история, подобное происходит, но как чудовищно на самом деле выглядит, если вдуматься по-человечески. Женщина, схоронившая ребенка, остается одна, без поддержки со стороны близкого человека, потому что человек этот, муж, давно спланировал предательство и только ждал подходящего момента, чтобы кинуть жену и уйти.
Кэтрин заменила ей дочь, тоже грудная, тоже оставшаяся сиротой, сколько слез, названная мать пролила над ней. Оплакивала странности маленькой дочери, ее отсутствующий вид и удивительные речи пугали, но не настолько, чтобы уж совсем…