Пьяная Россия. Том второй

Кременская Элеонора

– Люблю грозу в конце мая! – восторженно высказался самый трезвый из троих и забрякал посудой, наливая.

– Самогон! – гордо доложил он колдуну, протягивая полный стакан.

– Неужто? – не поверил колдун, принюхиваясь.

Действительно, пахло домашним спиртом и старухой, что колдовала вначале над брагой, а после, над змеевиком.

– Не стану я это пить! – отшатнулся колдун, с омерзением отпихивая стакан в руке пьяницы.

– Обижаешь, батя! – возмутился пьянчужка.

– Старуха заколдовала, – пояснил

колдун и поглядел на выпивоху более внимательно, – на смерть сделала!

– Старуха и смерть? – глупо повторил пьяница, недоверчиво глядя на самогонку.

– Сделала, чтобы ты сдох! – рассердился колдун.

Гроза оглушительно рявкнула у них над головами. Пьянчужка подпрыгнул, в испуге расплескивая содержимое стакана.

– Ах, чтоб тебя! – досадовал он.

Второй пьяница резко вскинул голову, ненадолго задержал пристальный взгляд на колдуне, потянулся, выхватил стакан и проглотил остаток самогона, будто воду, тут же отключился, вновь погружаясь в сон. Спал он, сидя, повалившись носом в колени, но в каких только позах не засыпают иные опойцы, куда там йогам до них!..

– Ты колдун, что ли? – заинтересовался, между тем, пьяница.

Колдун подтверждая, кивнул.

Пьяница помолчал, аккуратно закрывая бутылку с остатками мутно-белого самогона пластиковой крышкой.

– Докажи! – потребовал пьянчужка. – Опиши мне старуху! Какая она?

Колдун на мгновение задумался и сказал:

– Косматая, причесываться не любит. Грязная, пахнет от нее! – скривился он.

– В точку! – поднял палец пьянчуга. – Это ты бабку моей жены описываешь. У нее недержание мочи и буйное помешательство всего организма.

– Что же она, не в больнице тогда? – недоумевал колдун.

Пьяница засунул бутылку в холщовую, явно самошитую сумку, перекинул ремешок сумки через плечо и, подергав, проверив на прочность, задумчиво произнес:

– Эх, батя, какая больница при нашем-то государстве? Кому она там такая раскрасивая нужна будет? Никому, кроме родственников!

– Это, если родственники – близкие люди, – уточнил колдун.

– Как это? – не понял пьяница.

– Близкие в беде никогда не оставят! Чего непонятного? Для близких, хоть верующих, хоть неверующих не существует такого вопроса!

– А! – негромко протянул пьяница. – Теперь понял. Это у нас в России развито, как нигде в мире, много не близких родственников, зато дальних пруд пруди! За квартиры, дома, престарелых родителей на тот свет закатывают.

– Во-во, – поддакнул колдун, – а потом удивляются, откуда засуха или наводнение в России берутся?

– А ты ничего, – восхитился пьянчуга и протянул ладонь, – давай краба, меня Серегой зовут!

Колдун нехотя пожал протянутую руку:

– Дед Павел, – назвался он.

Наверху, опять загремело. В полную силу. Промчался бешеным порывом ветер. Воздух наэлектризовался. Внезапно, второй пьяница очнулся и заорал, указывая на вспыхнувший перед шалашом шар, слепящий белым светом.

– О, боже! – выдохнул Серега.

Колдун с подозрением поглядел на шаровую молнию. Молния жужжала и точно огромный шмель, агрессивно шарахалась из стороны в сторону, будто изучая людей.

Пьяницы, вопя от страха, полезли вглубь шалаша. Колдун не тронулся с места.

– Ведьма старая, – пробормотал он презрительно и с вызовом уставился на молнию. – Жив твой Серега!

Молния, издав шипящий звук, схожий с шипением рассерженного кота, дернулась кверху и исчезла.

– И чем ты ей так досадил? – удивился колдун.

– Кому? – взвизгнул Серега.

– Старухе, бабке твоей жены?

– Да, не знаю я, – застонал Серега.

Судорожно стискивая руки, он сидел в глубине шалаша. Другой пьянчуга ошалело молчал и смотрел трезвыми глазами. Третий так и не проснулся, пребывая в опойном сне.

– Я заметил, ты пьешь? – продолжал допытываться колдун разглядывая почернелое от выпитого лицо, пьяницы.

– Пью, дед Паша, – согласился Серега.

– Нигде не работаешь? – уточнил колдун.

– Нигде, – согласился Серега.

– А деньги у этой самой бабки воруешь?

– Из комода, – чуть слышно пробормотал второй пьяница, – он сторожит, как она куда выйдет, тут как тут и стащит одну денежную бумажку!

Серега и на это кивнул головой.

– Вот она и хочет тебя изничтожить! – торжественно заявил колдун.

Шумно зашумел дождь, переходя в ливень. Третий зашевелился, просыпаясь. Сел, протер глаза, оглядываясь и недоуменно поглядев на колдуна, спросил:

– Дед Павел, ты что ли?

– А ты что с этими шалопутами делаешь? – рассердился колдун.

– А черт его знает, – отмахнулся третий, – заманили меня, посулили самогоном угостить!

– Заговоренным на смерть самогоном! – напирал колдун, сердито глядя на молодого человека, вылезшего из глубины шалаша.

– Это еще что такое, на смерть? – удивился второй пьяница.

– Бабка его жены заговорила, – ткнул пальцем колдун в Серегу, – он у нее деньги ворует, а вы в ответе!

– А разве на нас подействует? – усомнился третий.

– Лешка, – пригрозил колдун, – ты, когда чуять научишься? Колдовство у таких маразматичек всегда неразборчивое!

Лешка зевнул, почесался, равнодушно обозревая дождь, потянул носом воздух и вдруг, испуганно съежился.

– Что такое? – напрягся колдун.

– Дед Павел, – жалобно проскулил Лешка, – ведьма-то сюда прет, ковыляет, карга старая!

– Боишься? – заглянул в глаза Лешке, дед Павел. – А еще колдовского рода!..

И он уставился на серую пелену дождя. Под крышу шалаша вода уже протекала, кое-где капало и Серега подвинувшись вперед, вылез к двум колдунам, робко потеребил за рукав деда.