Пьянящий аромат
Шрифт:
— Прошу меня извинить, — сказал Эдвард, прерывая самобичевание, которым занялась Пегги, — за все неудобства, которым вы подверглись в стенах Роулингза.
Хотя его глаза были в тени и по ним ничего нельзя было прочесть, по звучанию его голоса девушка поняла, что он говорит искренне.
— Я знаю, что вас оскорбили и я, и некоторые из моих гостей, и хочу, чтобы вы знали: такое больше не повторится.
Пегги скептически вздернула бровь, но ничего не ответила. Ее удивила капитуляция Эдварда, и вместе с тем его покорность показалась ей подозрительной. Он не отрицал ни одного из обвинений, включая направленное непосредственно против него: что Пегги для него всего лишь игрушка. Может, он так о ней и думает?
— Ну как? — Эдвард вышел из тени, и Пегги увидела, что точеные черты его лица превратились в маску раскаяния. — Я прощен? — Он так походил на Джереми, когда тот ластился к тетушке, нашалив, что девушка рассмеялась.
— Ну и ну. — Она покачала головой. — В этом все Роулингзы. Даже не знаю, что со всеми вами делать.
— Означает ли это, что вы будете на балу? — Эдвард сделал еще один быстрый шаг в ее сторону.
Она не сказала бы, что на его лице проступила тень нетерпения, но в нем определенно появилось что-то, чего не было раньше. Хотя, может, ему просто не терпелось приступить к обеду…
Пегги без особого желания согласилась присутствовать и на обеде, и на танцах.
— Но, — сказала она, предупреждающе нацелив в него палец, — лучше не подпускайте ко мне этих ваших друзей.
Эдвард положил руку на сердце и проговорил с несколько наигранным пафосом:
— Клянусь, миледи, что сегодня вечером не позволю никому покуситься на вашу честь.
— Включая и вас, — сказала Пегги, провожая его к двери.
— Несомненно. — Помедлив на пороге, Эдвард поймал руку девушки и крепко поцеловал. Прежде чем отпустить ее пальцы, он посмотрел на Пегги своими непостижимыми глазами и произнес: — Благодарю вас.
Пегги почувствовала, как тепло от его руки стало подниматься к ее плечу. Девушка потупила глаза, не выдержав настойчивости его взгляда, и вдруг поняла, что не в силах более контролировать себя. Она что-то пролепетала, едва ли понимая, что говорит. Потом Эдвард отпустил ее руку и ушел.
Глава 20
— Что вы сделали с Эдвардом? — спросил Алистер Картрайт, когда ему наконец удалось заполучить Пегги на обещанный тур вальса.
Улыбнувшись откровенному любопытству партнера, Пегги кокетливо приподняла плечо.
— Ничего, — заявила она. — А что? Вы считаете, он ведет себя странно?
— Боже мой, да. — Алистер умело кружил Пегги по прекрасно отполированному полу Большого зала, где десятки пар вальсировали под музыку октета, расположившегося в углу. — Все меня спрашивают, что произошло. Эдвард уже отправил сэра Томаса Пейтона собирать вещи за то, что тот курил опиум за бильярдом. И, как я понял, предупредил графа Дерби, что если тот будет распускать руки по отношению к его прислуге, то сделает так, что того больше не пустят и на порог «Клэридж» [1] …
1
Одна из самых известных лондонских гостиниц высшего класса. — Примеч. ред.
Пегги вскинула брови, не в силах скрыть, что сказанное произвело на нее впечатление.
— Он что, действительно способен на такое?
— Клянусь, способен. С такими чистокровками, как у него, и при том, что принц Уэльский помешан на лошадях? Эдвард может сделать почти все, что пожелает его чертова левая нога… — Алистер виновато посмотрел на нее. — Прошу прощения. Нечаянно сорвалось с языка.
Пегги рассмеялась, от выпитого за столом шампанского и от кружения в танце она ощущала удивительную легкость.
— Ругайтесь, сколько вздумается. Я не обращаю внимания.
— Нет? — Алистер обрадовался. — Господи, да вы просто душка. А теперь серьезно, скажете или нет, что вы сделали с Эдвардом?
— Ничего я с ним не делала, — заявила Пегги. — Честно, я даже не понимаю, о чем вы!
— Лгунья, — улыбнулся Алистер. — Такие сияющие глаза, как у вас, ни к чему хорошему не приводят. Даже такому кретину, как я, это ясно.
Пегги лишь со смехом покачала головой. Она отдавала себе отчет в том, что ее глаза сверкают, соперничая с бриллиантами в диадеме, венчавшей ее сложную прическу, но ничего не могла с собой поделать. Одетая в белое бальное платье, расшитое сверкающим стеклярусом, Пегги понимала, что благодаря мистеру Уэрту выглядит, как принцесса из одного из сборников сказок Джереми. Она видела удивленно поднятые брови виконтессы и ее друзей, когда Эверс объявил о ее появлении и она спустилась по лестнице во всем блеске.
Но если кто-нибудь думал, что она и вести себя будет как принцесса, то его ожидал настоящий сюрприз. Потому что Пегги решила отплатить за каждый знак пренебрежения со стороны виконтессы и ее друзей… нелюбезностью вместо грубости. Когда Эдвард встретил ее у основания лестницы с глазами, откровенно сиявшими восхищением, она поступила именно так: величественно улыбнулась всем гостям, особо оценив наряд леди Арабеллы и даже мило поинтересовавшись, где та купила свой веер. Виконтесса, побледневшая от злости, отвечала односложными фразами, а Эдварда происходящее откровенно позабавило.
Никто не мог бы сказать, что Пегги сделала что-то, выходящее за рамки обязанностей вежливой хозяйки.
Поскольку лорд Эдвард был наиболее высокопоставленным из присутствующих, он и должен был открыть бал танцем с хозяйкой. Пегги, которая достаточно часто повторяла, что это гости его, а не ее, не считала себя хозяйкой бала и ожидала, что Эдвард пригласит на первую кадриль виконтессу. Когда он подошел к ней, девушка только-только положила в рот меренгу. Низко поклонившись, Эдвард как бы невзначай пригласил ее на танец. Пегги от изумления чуть не подавилась…
Скоро Пегги обнаружила, что не она одна удивлена таким поворотом событий, хотя, за исключением Гербертов и, может быть, Алистера Картрайта, только для нее это чувство не было связано с разочарованием. Она заметила, что виконтесса переходит от одной группки гостей к другой, что-то зловеще шепчет, прикрываясь веером и целясь мрачным взглядом в Пегги и в ее многочисленных партнеров по танцам. Это, однако, нисколько не беспокоило девушку. Ей было слишком хорошо, и она не собиралась позволить Арабелле Эшбери испортить ей вечер.