«Пьяный вопрос» в России и «сухой закон» 1914-1925 годов. Том 1. От корчмы до винных акцизов Александра II
Шрифт:
Тайная корчма, дотоле успешно боровшаяся с кабаком, понесла с открытием казенного кредита большие убытки и принуждена была ради конкуренции сбавить цены на напитки. Да оно и понятно! Кабаки имели за собой законное право требовать долг, корчма же могла рассчитывать только на добросовестность кредитора, так как при первой же угрозе об уплате долга, рисковали подвергнуться доносу и розыску. Сбавка цены на «зелено» вино многим корчмарям пришлась не по вкусу и сильно ударила по их карману. Пришлось придумывать что-нибудь такое, что могло бы восполнить этот вынужденный пробел. Изобретательней ум корчмаря решил прибегнуть к фальсификации. Дело пошло на лад, и тайное кормчемство, временно затихшее, снова ожило и могло теперь смело конкурировать с казенным кабаком. На это продолжалось недолго. Зоркое око кабацких голов и целовальников быстро усмотрело «нововведение» своих конкурентов, поспешило донести, и тогда снова начался жестокий и повальный обыск, снова тайная корчма стала предметом жесточайшего преследования. Тут же пострадали не только корчемники, но и те наивные люди, которые позволяли себе иногда сварить небольшое количеств питья и исключительно для собственного домашнего обихода. Пощады никому не было! Пришлось платить всем: и правому, и виноватому. В этом случае кабацкие головы не только приумножили казну, но сумели не забыть и собственного кармана 110 .
110
Ресторанное
Необходимо также сказать несколько слов материальном положении служащих кабаков. Кабацкие головы и целовальники материально и в особенности в начале их деятельности находились в тяжелом положении. Им ничего не платили, ничем не обеспечивали и в то же время запрещали воровать! Делай, как знаешь! Живи, как хочешь! Впоследствии, когда Приказ Большой казны пришел к убеждению, что надо же чем-нибудь оплачивать труд, головам было положено жалованье, но такое ничтожное, чтобы они только могли существовать. Таким образом, государство само толкало их на хищения, и нет ничего удивительного, что они воровали. Впрочем, казне об этом заботы было мало, она упорно преследовала только одну цель: как можно больше выжимать доходов с питейных дел и как можно меньше расходовать на правильную постановку этого дела. Если в силу каких-либо обстоятельств требовалось произвести чрезвычайные расходы, казна возлагала всю тяжесть этого дела опять-таки на злополучных голов и их помощников. Изыскивай средства, откуда знаешь, но чтобы было сделано! И головы изыскивали и находили! А если на это не хватало у них догадки, то они неминуемо должны были платиться собственными спинами, что бывало весьма часто!
У монастырей были свои кабаки. И когда вблизи царева кабака находился монастырский, то естественно, монастырь стремился перетянуть питухов на свою сторону. И если монастырскому целовальнику это удавалось, то недобор по царскому кабаку должно было платить само население. Вот почему между монастырями и населением нередко возникали не только тяжбы, но и междоусобные драки. Характерен пример вражды между селом Лысковом и Макарьевским монастырем. Лысково находилось на правом берегу Волги, и в нем был царев кабак; а Макарьевский монастырь был на левом берегу, и там тоже находился кабак. Монастырь соблазнился доходами царева кабака и построил на правом берегу Волги возле Лысково пустынь (монашеское поселение), а возле пустыни новый кабак. И в этот кабак, разумеется, ушла часть питухов из Лыскова. А так как селу от этого грозил недобор, то между монастырскими людьми и лысковцами начались нескончаемые ссоры и драки. Монастырь то и дело посылал в Москву доносы на лысковских целовальников. А лысковцы жаловались на монастырь. В старину никакая жалоба не обходилась без взяток. Взятки или, как их прежде называли, «поминки» платил московским приказным монастырь, платило «поминки» и село. Приходилось платить «поминки» и воеводе, и сотникам, и всякому иному начальству. Одно время лысковцы ублаготворили воеводу «поминками» щедрее, чем монастырь. И воевода приехал лично водворить порядок. Он явился в монастырский кабак и переловил питухов, какие там были, под тем предлогом, что они «беглые холопы». Таким образом, лысковцы взяли верх. Но вслед за этим монахи отправила щедрые «поминки» в Москву. И из Москвы был послан водворить порядок некий дворянин Мостинин. Он запретил лысковцам перебивать торговлю монастырскому кабаку. Сельчане не выдержали. Вооружившись топорами и дубинками, взяли приступом монастырский посад Крестцы (ныне г. Макарьев) и монахов частью убили, частью изувечили… Распря эта велась очень долго. И прекратилась окончательно лишь тогда, когда монастырские кабаки велено было закрыть, а царевы были отданы в откуп купцам Расторгуевым 111 .
111
Петрищев А.Б. Из истории кабаков в России // Природа и школа. 1906. № 2. С. 10.
Венецианский посол Марко Фоскарино посетил Москву в 1557 г. и обратил внимание на то, что русские: «не имея местных вин… пьют привозные; поэтому употребляют их только в праздники, на пирах и при богослужении. Высоко ценится у них мальвазия, которую они пьют вместо лекарства или из хвастовства роскошью, присущей государям. Удивительно, что напитки эти они получают в бочках через снега Скифии с Крита и из Кадикса; взбалтываемые столькими морями, они ничего не теряют ни в запахе, ни во вкусе, разве что делаются еще лучше. Простой народ употребляет особый напиток, из меда и хмеля, который, простояв в сосуде долгое время, делается еще крепче. У них в употреблении также пиво и напиток, приготовленный из пшеницы, полбы или ячменя – как делают его немцы или поляки, – и кто неумеренно пьет его, пьянеет, как от вина. Они употребляют сок вишни, малины и черешни; он прозрачный, красного цвета и превосходный на вкус; они заботливо сохраняют лед и во время жары обыкновенно кладут его в этот напиток» 112 .
112
Фоскарино М. Донесение о Московии второй половине XVI в. М.: Имп. общ-во истории и древностей российских, 1913. С. 9.
Итальянский писатель Рафаэль Барберини посетил Россию в 1564 г. в качестве частного человека с рекомендательным письмом от английской королевы Елизаветы к Ивану IV и оставил следующее свидетельство о взаимоотношении русских с алкоголем: «Москвитяне исповедуют религию греческую. Они весьма суеверны в живописи и изображении святых; поклоняются одному святому Николаю, почти не упоминая о других божьих угодниках; и празднуют день этого святителя больше, чем всякого другого. Надобно знать, что они весьма наклонны к пьянству, и даже до такой степени, что от этого происходит у них много соблазна, зажигательство домов и тому подобное. Обыкновенно государь строго воспрещает им это; но чуть настал Николин день, – дается им две недели праздника и полной свободы, и в это время им только и дела, что пить день и ночь! По домам, по улицам, везде, только и встречаете, что пьяных от водки, которой пьют много, да от пива и напитка, приготовляемого из меда» 113 .
113
Путешествие в Московию Рафаэля Барберини в 1565 г. // Сын отечества. 1842. № 6. С. 16.
Посол Священной Римской империи в России Даниил Принтц фон Бухау (в нашей стране его звали – Даниил Принц из Бухова), побывавший в Москве в 1576 г. отмечал: «За столом они (русские) держатся самых простых обычаев, и так как не употребляют никаких тарелок, то пищу берут пальцами из чашек; этот обычай может быть ведет начало от Святослава, сына Ольги, которая потом названа была Еленой. Потому что он считал орудия этого рода (столовые приборы) выдуманными для роскоши и употребление их, как излишнее, отнял у своих. Рыгание у русских считается признаком образованности… Великий князь Московский имеет в изобилии серебряную посуду и при пирах он употребляет ее в большом количестве, чтобы показать свое богатство. Знатные же очень часто ставят на своих столах деревянные чаши и стаканы, которые, однако, монахи в некоторых монастырях делают весьма изящно и искусно украшают кругом золотом… У них есть свой особенный напиток, но довольно приятный, который они делают из меда, воды и хмеля; иногда даже приправляют его ароматами или какими-нибудь плодами; обыкновенно такие напитки называют медами. У самого князя они бывают белого и красного цвета и так превосходны, что поспорят с нашей мальвазией; но так как этот напиток холодный, то они употребляют за завтраком и обедом чаще горячее вино, которое, как они думают, приличнее для их желудка и очень много помогает пищеварению, так как они не имеют нашего вина и живут в самых холодных странах» 114 .
114
Даниил Принц из Бухова. Начало и возвышение Московии. М.: Имп. общ-во истории и древностей российских, 1877. С. 69.
Пьянство не раз приводило к военным поражениям. Польский дипломат, юрист и историк Рейнгольд Гейденштейн оставил любопытные воспоминания о двух эпизодах из Ливонской войны (1558–1583 гг.): «Это было уже в 1577 г. В это время возвращен был под власть короля Динабург, взятый обратно Борисом Савою и Вильгельмом Платером. Эти бдительные военноначальники, внимательные ко всяким обстоятельствам, заметив, что московский гарнизон страдает от недостатка съестных припасов, под видом дружбы и доброй военной приязни, послали туда несколько явств и питья, и в том числе бочку с водкой, – которую особенно любят москвитяне, по причине недостатка в настоящем вине. Когда москвитяне напились допьяна, те, заранее это предусмотрев, ночью приставили лестницы, взбежали на валы, которыми только была окружена крепость, и проникли в самую крепость, выгнали оттуда едва успевших опомниться от сна и опьянения москвитян и овладели таким образом ею. Немного времени спустя, затем и Венден был возвращен таким же образом. Под начальством Матвея Дембинского находился какой-то плотник-латыш, сестра которого находилась во власти москвитян; пользуясь предоставленною крестьянам свободою сношений, он часто приходил в Венден под предлогом свидания с нею. Раз улучив удобное время, он сделал восковой оттиск городских ключей, и, приготовив по этому образцу другие, доставил их Дембинскому. В назначенный день, который москвитяне праздновали у ворот города, Дембинский, подошел со своим наскоро собранным отрядом, и когда с одной стороны были приставлены лестницы, а с другой сбежались латыши, находившиеся в Вендене, то один из них отворив ворота, впустил поляков» 115 .
115
Гейденштейн Р. Записки о московской войне. СПб., 1889. С. 7.
Джильс Флетчер отметил о русских следующее: «Стол у них более нежели странен. Приступая к еде, они обыкновенно выпивают чарку или небольшую чашку водки (называемой русским вином), потом ничего не пьют до конца стола, но тут уже напиваются вдоволь и все вместе, целуя друг друга при каждом глотке, так что после обеда с ними нельзя ни о чем говорить, и все отправляются на скамьи, чтобы соснуть, имея обыкновение отдыхать после обеда так точно, как и ночью. Если наготовлено много разного кушанья, то подают сперва печенья (ибо жареного они употребляют мало), а потом похлебки. Напиваться допьяна каждый день в неделю у них дело весьма обыкновенное. Главный напиток их мед, а люди победней пьют воду и жидкий напиток, называемый квасом, который (как мы сказали) есть не что иное, как вода, заквашенная с небольшою примесью солода» 116 .
116
Флетчер Д. О государстве русском или образ правления русского царя (обыкновенно называемого царем Московским) с описанием нравов и обычаев жителей этой страны / под ред. Н.В. Голицына. СПб.: АО типогр. дела в Санкт-Петербурге, 1911. С. 121.
Помимо государства при Иване IV спиртным могли торговать и иностранцы из Немецкой слободы. По словам английского дипломата Джерома Горсея, который в 1573–1591 гг. жил в России (с перерывами) и управлял конторой Московской компании (английской торговой компанией, которая возникла в 1551 г. и до 1698 г. обладала монополией на торговлю с Россией; действовала до революции 1917 г.) Немецкая слобода возникла таким образом: «Войско царя… вторглось в Швецию, продвинулось в глубь страны, совершая грабеж и насилие, захватывая много пленных, которых царь отсылал в отдаленные места страны. Там были лифляндцы, французы, шотландцы, голландцы и небольшое число англичан. Царь отослал большую часть их к Москве, поселив отдельно вне города. Поскольку я тогда был хорошо известен при дворе и уважаем главными любимцами и чиновниками того времени, то, используя эти связи, я добился разрешения для них построить церковь, много жертвовал на нее, доставил им хорошо обученного священника, который вел службу и собрание прихожан каждый воскресный день по их лютеранской вере. Они за короткий срок завоевали симпатии и расположение и жили с русскими мирно, держались учтиво, но тосковали и жаловались на свою судьбу, потерю имущества, друзей и родины. В то время среди этих пленных иностранцев было 85 несчастных шотландских солдат, уцелевших от семисот человек, присланных из Стокгольма, а также трое англичан, которые были в самом жалком положении. Я употребил все свое старание, средства и положение, чтобы помочь им, а также, используя мой кошелек, добился разрешения разместить их у Болвановки (Болвановка – центр Немецкой слободы в Москве), около Москвы, и хотя царь был очень сильно разгневан на них, приговорил многих шведских солдат к смерти, однако я отважился устроить так, чтобы царю рассказали о разнице между этими шотландцами, теперешними его пленниками, и шведами, поляками, ливонцами – его врагами. Они, шотландцы, представляли целую нацию странствующих искателей приключений, наемников на военную службу, готовых служить любому государю-христианину за содержание и жалованье, я говорил, что если его величеству будет угодно назначить им содержание, дать одежду и оружие, они могли бы доказать свою службу, показать свою доблесть в борьбе против его смертного врага – крымских татар. Как оказалось, этот совет был принят к сведению, так как вскоре лучшие воины из этих иностранцев были помилованы и отобраны, для каждой национальности был назначен свой начальник; для шотландцев Джими Лингет, доблестный воин и благородный человек. Им дали деньги, одежду и назначили ежедневную порцию мяса и питья, дали лошадей, сено и овес; вооружили их мечами, ружьями и пистолями. Прежние жалкие люди выглядели теперь веселее. Двенадцать сотен этих солдат сражались с татарами успешнее, чем двенадцать тысяч русских с их короткими луками и стрелами. Крымские татары, не знавшие до того ружей и пистолей, были напуганы до смерти стреляющей конницей, которой они до того не видели, и кричали: "Прочь от этих новых дьяволов, которые пришли со своими метающими "паффами”". Это очень развеселило царя. Позднее они получили пожалования и земли, на которых им разрешалось поселиться, женились на прекрасных ливонских женщинах, обзавелись семьями и жили в милости у государя и его людей» 117 .
117
Горсей Д. Записки о России. XVI в. – начало XVII в. М.: МГУ, 1991. С. 70–72.
Ливонцев было около 4 000, и их поселение оказалось довольно крупным. Улицы в нем носили название по тем городам, откуда они были родом их обитатели: Дерптская, Нарвская и другие. Чтобы не тратиться на содержание пленных, Иван IV разрешил им выделывать и продавать вино, пиво и другие напитки. Однажды зимним днем 1578 г. на слободу напал вооруженный отряд. В окружении своих приближенных ехал сам Иван IV с двумя сыновьями, все были одеты в черное. По его знаку начался грабеж: кидались в дома, хватали людей на улице и раздевали донага, тащили все, что ни попадалось под руку. На грабеж сбежалось и много окрестного народу, почуявшего легкую добычу.