Пять баксов для доктора Брауна. Книга вторая
Шрифт:
— Спокойно, сэр, — в зубах у Дюка была сигарета. — Все будет хорошо. Главное, сэр, это…
С этими словами он подобрался поближе к аэростату.
Сигарета только немножко коснулась ткани. Из аэростата вырвалась струя горячего газа. Бабахнуло так, что у Д.Э. еще долго звенело потом в ушах. Мистер Мамулян, торопливо соскочивший с подножки экипажа, упал на мостовую, закрыв руками голову. Толпа опять разбегалась.
— …это кураж, — закончил фразу Дюк.
— Эй! — крикнул снизу полицейский. — Что там у вас?
— Недоразумение! — отозвались компаньоны. — Аэростат лопнул! Нечаянно! Жертв нет!
Жертва была: директор цирка лилипутов. Клоуны Пим и Пом торопливо сматывали канаты, окружавшие балаган. Дама в розовом держала лестницу, пока униформа снимали и скатывали вывеску. Какие-то еще метались туда-сюда, собирая вещи. Кто-то успокаивал лошадь. Ослы истошно ревели, им вторил чей-то ребенок, а издалека слышался звон пожарного колокола.
— Ну, и черт с ними, с клиентами, — сказал Дюк, — все равно ведь уже почти вечер.
Мистер Мамулян выпрямился.
— Леди и джентльмены! — тщетно старался он перекричать светопреставление. — Наши гастроли в Санта-Кларе окончены! Счастливо оставаться!
— Все-таки получилось, — сказали компаньоны.
— В участок, — сказал полицейский.
— Не надо в участок, — отозвался Джейк.
— Я не хотел! — добавил Дюк. — Потерял равновесие!
Глава двадцать пятая
Последствия
То, что это — полицейский участок, М.Р. понял с первого взгляда. Когда кругом кружевные домики в два этажа с подоконниками в цветах, чем еще может оказаться мрачное здание с гладкими кирпичными стенами?
— Может, обойдемся без суда? — Д.Э. оперся животом о деревянное заграждение.
Полицейский за потемневшим от старости письменным столом отрицательно покачал головой, и продолжал писать.
Его коллега, сидевший со сложенными на груди руками остался невозмутим, как портрет Вашингтона на стене. Пахло пылью, табаком и бродягами.
— Ну подумайте, сэр, на что это похоже: взорвались панталоны! — добавил Дюк, переминаясь с ноги на ногу.
Между Вашингтоном и Линкольном висело фотографическое изображение полиции Санта-Клары: два ряда бравых стражей закона с каменными лицами.
Первый полицейский встал и пошел с бумагами к отдельному столику, на котором стояла пишущая машинка.
— Это будет не суд, — подпел компаньону Джейк, — а цирк какой-то.
Но хлопнула дверь, привели недовольно оглядывавшегося Мамуляна, следом послышался надтреснутый визг лилипута, и стало понятно, что без суда обойтись не получится.
На штраф ушла, конечно, вся выручка, но очень скоро оказалось, что огорчаться нечему: несмотря на вечер, от посетителей не было отбоя.
Какой-то гад, правда, умудрился подсунуть фальшивый доллар, но Д.Э., не заметивший в суматохе обман, немедленно его продал: «Бережет от мошенников, если носить завернутым в носовой платок.»
Ужинали китайской лапшой из той самой лавки, где Д.Э. стащил табличку. Продавец был очень благодарен и долго кланялся: табличку честно сполоснули у питьевого фонтана, протерли тряпочкой — за новую сошла как миленькая!
— Все, больше не могу! — Джейк отодвинул картонную гофрированную тарелку. — Не надо было так жадничать.
— Кушай-кушай! — Дюк потянулся за добавкой, и честно отгреб ровно половину. — Ты у нас гений, тебе надо хорошо кушать!
Скромный мистер Саммерс аж уронил спичку, которой собрался прикуривать.
— Сам ты гений, — пробормотал он, зардевшись таким румянцем, что можно было подумать, что у него скарлатина.
Но мистер Маллоу говорил чистую правду, только правду и ничего, кроме правды. Из чувства справедливости.
— И я немножко, — честно признался он.
Д.Э. Саммерс фонтанировал идеями. Чугунные шишки от кровати, на которой знаменитый мексиканский бандит Эмилиано Сапата изнасиловал собственную сестру. Здоровенные ржавые гайки от того самого «Адамс Экспресс», ограбленного Джесси Джеймсом (добыты у агентов Пинкертона, помогают от ограблений в дороге), маленькие, но совсем, как большие часы в деревянном корпусе, которые любил брать с собой в походы Наполеон Буонапарте, потому, что они принадлежали его дяде (имеется настоящий след от пули) и побывали в Москве. Ржавый сапожный молоток Бенджамина Франклина, фонограф Эдисона (он, правда, не работал, но зато это был, конечно же, Тот Самый Фонограф!). Заводная черепаха, которая умела не только ползать, но и мотать головой (с ней играл маленький Гарри Гудини). Галстучная булавка лорда Байрона, лично сконструированная М.Р. Маллоу из галстучной булавки, рассыпанных стеклянных бус и кусочка кружева. Мадам, которая ее купила, понятия не имела, кто такой Байрон, но зато слово «лорд» произвело на нее впечатление неизгладимое.
И так далее. И тому подобное. Д.Э. как с тормозов сорвался: покажи ему хоть дохлую ворону, перееханную экипажем и превратившуюся от времени в мумию, непременно сделает из нее сокровище.
(Когда он в таком состоянии, с ним просто рядом стоять нельзя — зараза пристает хуже чесотки!)
Из вороны при помощи пары проволочек получился такой отличный скелет для рекламы, что двоим джентльменам стоило немалого труда отбить его у желающих купить. В конце концов пришлось написать табличку:
Дальше был какой-то «круг друзей», но какой — Д.Э. забыл, и продолжал напевать оперетку просто так, без слов.
— Ага, — сказал Дюк. — Смотри, вон опять полицейский. К нам чешет. И с ним мужик какой-то. Интересно, чем мы им опять не угодили?
Д.Э. обернулся.
— Сам ты какой-то! Это же Дьюинг, наш с тобой магазиновладелец!
— Ну, господа, как дела? — полицейский хмыкнул. — Вижу, что хорошо. Чудно, рад. Теперь будьте добры убрать эту вашу рекламу.
— Добрый вечер, мистер Дьюинг, — тоскливо протянули компаньоны и потащились в лавочку — спросить, чем можно смыть краску.
Часов до десяти под бдительным присмотром хозяина оттирали керосином следы гениального коммерсанта Д.Э. Саммерса.
— Ну как? — спросил Дюк. — И куда теперь?