Пять баксов для доктора Брауна. Книга вторая
Шрифт:
— Ты что, обалдел? — раздалось вслед.
Дюк молча продолжать шагать по дороге. Шел, шел в летних сумерках, злясь еще больше от того, что пахло зеленью и на закатном небе расплывались в томной дымке золотые и красные разводы, и что у некоторых совсем нет мозгов. Потом резко свернул и стал спускаться к реке.
Наверху прошлепали копыта. Зашуршала трава.
— Как нагуляешься, скажешь, ладно? — Д.Э. тоже нагнулся, ополаскивая пыльную физиономию.
— Пить ужасно хочется, — невпопад отозвался М.Р. и зачерпнул еще водички. — Что-то я, как та половина лошади у Мюнхгаузена, полреки уже высосал, а только хуже жажда. Слушай, у меня, помоему, изжога.
Дюк спохватился, что говорить этого не собирался — еще опять чем-нибудь назовут, и повернулся к компаньону. Но тот только пожал плечами.
— Ты бы больше пирожных всухомятку тер, еще и не то будет.
— Это кто говорит? — прищурился М.Р. — Кто этот человек? Тот, кто сожрал пирожных больше меня?
— Так изжога-то у тебя! — парировал Джейк.
— Вот я и говорю! — кивнул М.Р. — Нет на свете справедливости!
— Тоже мне, открытие.
— А вы, сэр, что, собственно, делаете?
Джейк поднял какую-то палку, сломал ее об колено и теперь старался поджечь.
— А я, сэр, пытаюсь добыть для вас кусок угля.
— Зачем?
— От изжоги.
— Что, опять Фенимор Купер?
— Нет, Роза. Наша горничная. Эй, ты что?
— Голова что-то болит, — промямлил Дюк.
— Нос Тихо Браге, — Д.Э. приподнялся на локтях и посмотрел на компаньона. — Сэр, как вы думаете, кто такой этот Тихо Браге?
— Датский астроном, — еле слышно отозвался М.Р. и облизал сухие губы.
— Страшно знаменитый, конечно?
— Угу.
— Потерял нос на дуэли? А нос был бы хорош резиновый, как у тех клоунов, да?
— Угу, — промычал Дюк, повернулся задом и накрыл голову пиджаком.
У Д.Э. не было ни резинового носа, который мог бы принадлежать датскому астроному, ни лекарств, и ни малейшего соображения, что делать с парнем, у которого руки ледяные, спина мокрая, лоб горячий, как печка, самого трясет в ознобе, а через минуту он сбрасывает с себя куртку, одеяло с «Майфлаэура», плед сэра Генри Вудстока, безымянную скатерть, и все повторяется сначала.
— Черт! — выругался Джейк и, выбравшись на козлы, и, послав гуманность к черту, изо всей силы хлестнул Злыдня вожжами.
— Прости, друг, — сказал он, — спать тебе сегодня не придется. — Пошел!
Глава двадцать седьмая
Пять баксов для доктора Брауна
Мне нужен доктор Браун, мэм. — Проходите, пожалуйста. Доктор сейчас придет.
— Мэм, это не мне.
Медицинская сестра окинула ночного визитера удивленным взглядом.
Д.Э. Саммерс перевел дыхание и моргнул подбитым глазом. Еще была здоровая кровоточащая ссадина на подбородке: нежданная встреча с «Шафферс Лилипут Ревью». Он ушел бы запросто — но впереди была железная дорога, совсем рядом свистнуло, ударило дымом, Злыдень шарахнулся от гудка — и перебраться на ту сторону катафалк не успел.
— Ваши ссадины нужно обработать.
— Нет, мэм, не нужно.
— Да что с вами такое? — поразилась сестра и только тут обратила внимание, что лошадь, запряженная в катафалк, загнана и дрожит. — Что-то произошло?
«Схватка Гулливера с лилипутами», — хотел съязвить искатель приключений, но смолчал. Он вообще предпочел бы не распространятьcя об этой истории. Пока лилипуты, числом человек десять, как ни в чем ни бывало возвращались по местам, а искатель приключений выплевывал дорожную пыль, загребая пальцами камушки на дороге, и хватал ртом воздух, говнюк директор потрошил карманы лежащего без движения М.Р.
— Не подумай плохого, сынок, — сказал он Д.Э. своим противным голосом, и засунул деньги в нагрудный карман. — Небольшая компенсация ущерба. Бизнес, дорогуша, просто бизнес.
И лилипут скрылся в головном фургоне. Клоуны в жилетах, под которыми не было рубашек, глотнули из фляжки, которую достал из кармана Пом.
— Порядочек, — цирковым голосом пропищал Пим.
— Ага, порядочек, — басом отозвался его коллега.
Они побросали окурки и тоже скрылись. Через минуту караван покатил дальше.
— Вам придется его перенести, — говорил доктор Браун, направляясь к катафалку. — Что… э-э… что стряслось с вами?
— Ничего, — пробормотал искатель приключений, гадая, точно ли доктор его не помнит или делает вид из вежливости. — Правда, ничего.
Доктор молча указал тростью на «Передвижной музей-аукцион», получил утвердительный кивок и, не спрашивая более ничего, полез внутрь.
М.Р. метался по одеялу. Лицо его так покраснело, что казалось при свете «летучей мыши» коричневым. У Д.Э. окаменели ноги: когда он пять минут назад выскакивал из фургона, этого кашля с свистящим хрипом из глубины души еще не было. Джейк посмотрел на доктора и понял, что нести никого никуда не надо.
— В спине болит, — сказал Дюк еле слышно.
Потом открыл глаза и сказал:
— Сифилис!
— Ах, вот, откуда я вас помню! — доктор надевал стетоскоп. — Ну-с, хорошо, давайте взглянем.
Джейк замялся. Самая трудная часть его дела была еще впереди.
— Доктор Браун… — тихо сказал он.
Тот даже не обернулся.
— И вы тоже… — в ушах у него уже был стетоскоп, и доктор выразительно взмахнул рукой. — …э-э… раздевайтесь.
— Но доктор…
Доктор Браун раздраженно свистел носом.
Д.Э. переступил с ноги на ноги.
— Понимаете, — сказал он, заливаясь до ушей краской, — я как раз хотел вам сказать одну вещь.