Пять граммов бессмертия (сборник)
Шрифт:
Люди по своей сути достаточно противоречивы, даже в оценке собственного «я». Они порой просто не хотят замечать очевидное в угоду своей страсти или мечте. А Валерий Петрович всегда мечтал о всеобъемлющей славе, и на пути к ней он ничего и никого не замечал.
Глава 11
Вадим, муж Ленки, действительно оказался профессионалом. Ему уже не раз приходилось заниматься подобными делами – приглашать журналистов, организовывать брифинги и пресс-конференции. Узнав от жены, для кого и по какому случаю устраивается подобный сход, он с энтузиазмом взялся за дело. В ход были пущен весь арсенал имеющихся
Зал заседаний НИИ был переполнен до отказа представителями всех мало-мальски известных печатных и интернет-изданий. Журналисты в накладе не остались: не каждый день попадешь на пресс-конференцию, посвященную открытию мирового масштаба! К тому же, администрация института постаралась на славу, организовав все как нельзя лучше.
– Волнуешься, Катя? – задал глупый вопрос ее муж, который сам не находил себе места, первый раз попав в такую торжественную обстановку. Он то и дело нервно оглядывался на снующих там и сям фотокорреспондентов, увешанных камерами, невозмутимых операторов с аппаратурой и хипповатого вида девиц с блокнотами, громко переговаривающихся между собой. Вся эта шумная компания явно была в своей тарелке, чего никак нельзя было сказать о чете Колмогоровых.
– Еще бы! – не сразу отозвалась Катя. Она была только с виду спокойна. В ее голове беспрестанно прокручивались один за другим возможные варианты развития событий. Ведь сегодня в этом действе она назначила себе главную роль. Сегодня будет ее выход, ее премьера, ее дебют!
Они сидели в первом ряду и с волнением взирали на пока еще пустой длинный стол на сцене, уставленный микрофонами. Оставалось буквально несколько минут до начала пресс-конференции.
Наконец, все угомонились, и за столом на сцене, освещенной театральными софитами, устроились три человека: директор Грошев, завлаб Сергеев и личный пресс-секретарь Грошева – Алексей Курочкин – молодой парень, недавно принятый в штат института, но уже благосклонно допущенный к телу босса. Как утверждали злые языки, этот упитанный розовощекий коротышка со светлым ежиком волос и курносым носом приходился каким-то дальним родственником одному из функционеров министерства, где раньше работал и сам хозяин.
Если Грошев выглядел раскованным и улыбчивым, то Сергеев заметно нервничал, не зная, куда девать руки. Вся атмосфера в зале для него явно была неприятной.
Слово взял молодой пресс-секретарь. Хорошо поставленным звонким голосом он важно произнес:
– Господа, все мы здесь собрались по одному очень важному для всей мировой науки поводу – открытию огромного значения в области медицины, перевернувшего представления специалистов о наследственной патологии. Я говорю о лекарстве, которое можно смело считать панацеей в лечении так называемых лизосомных болезней накопления или ЛБН, как сокращенно называют их врачи. Эти болезни, чтобы было понятно непосвященным, связаны с нарушением обмена веществ, они передаются по наследству. Такие больные, как правило, до недавнего времени были просто обречены, так как эффективных методов лечения до сих пор не было. Учитывая, что большая часть нашей сегодняшней аудитории – представители широкой прессы, постараемся удержаться от специальной терминологии и объяснить суть открытия доступным языком, чтобы было понятно основной массе заинтересованных лиц.
Рядом со мной находятся основные разработчики этого лекарства, называемого для краткости ферментом. Это всем известный человек – директор Института биологических проблем РАМН, доктор биологических
Курочкин лучезарно улыбнулся, тряхнул ежиком и сел на место с видом человека, выполнившего свой долг. При этом он вопросительно посмотрел на директора, тот одобрительно кивнул. Ему явно понравилась вступительная речь своего приближенного.
Сева с тревогой поглядел на Катю, которая, пока выступал пресс-секретарь, сидела с плотно сжатыми губами. Лицо ее было бледно, она тяжело дышала, а на лбу выступили мелкие бисеринки пота. Казалось, еще миг, и она не выдержит.
Сева положил руку на ее плечо, успокаивая, и ободряюще улыбнулся. Катя, благодарно кивнула и прошептала ему на ухо:
– Не бойся, я знаю, когда выступить. Пока еще не время. Посмотри-ка лучше на Грошева. По-моему, он не только меня узнал, но и стал уже кое о чем догадываться.
Сева перевел взгляд на директора, сверлившего взглядом их с Катей. Вид у него при этом был сильно озадаченным, ведь Колмогоров не был в списке приглашенных. Но Валерий Петрович всегда обладал крепкими нервами и ничем не выдал своего отношения.
Тем временем Сергеев монотонно отвечал на вопрос журналиста, поясняя суть изобретения. Он старался говорить более-менее понятным всем языком, но то и дело скатывался на медицинскую терминологию, что очень напрягало слушателей и несколько рассеивало их внимание.
Прошло уже полчаса конференции, когда очередной журналист поинтересовался предысторией создания фермента. К этому времени аудитория уже расслабилась. В зале было довольно шумно, фотокорреспонденты, вдоволь нащелкав своими камерами, уже негромко переговаривались, явно собираясь сворачиваться. Но многочисленная видео– и телеаппаратура все еще работала, мигая красными глазками и поблескивая объективами при свете ярких вспышек одиночных фотографов.
Слово взял Грошев. Он, хоть и выглядел немного усталым, но был спокоен и даже вальяжен. Говорил он веско, тщательно подбирая слова, стараясь опускать специфические термины и, в отличие от Сергеева, сумел удержать внимание аудитории. То ли его бархатистый баритон особым образом влиял на слушателей, то ли его внушительная фигура и гордо посаженная голова с седеющими висками чисто внешне вызывали уважение, но факт был налицо: пока говорил директор, в зале стояла мертвая тишина!
По всей видимости, он не ожидал никаких подвохов со стороны Колмогорова, который сидел с кротким видом. Что же касалось журналистки Пахомовой, то она, в отличие от своих коллег, еще не задала ни одного вопроса. Может, она хотела это сделать в последний момент? Как бы там ни было, но Валерий Петрович ни одним мускулом не дал понять, что нервничает по этому поводу.
Говорил он в основном о понятных всем вещах: количестве больных у нас и за рубежом, методах их лечения, о долгих годах поисков лекарства. Он вспомнил свои студенческие годы, когда свой многолетний труд он начал с обычной дипломной работы.
В своей речи Валерий Петрович старался не называть ни одного имени, ни одной должности. Делал он это намеренно. Но, постепенно увлекшись, он все же, обмолвился о своем бывшем сокурснике Осипове, которому ставилась в вину непроизвольная задержка с открытием фермента на целых четыре года.