Пять из шести
Шрифт:
Меж тем над головой Сергея Вяземского совершенно неожиданно сгустились тучи. Причиной столь глобально ухудшения стал конфликт между Сергеем, его партнерами по бизнесу и главой местной бандитской группировки по кличке Удав. Как я уже говорил, к моменту появления в Рансьоне Кати, я обрастал новой легендой в около криминальной среде. Моим работодателем был местный аристократ и бизнесмен Хосе Гонсалес Кардосо внешне весьма добропорядочный и всеми уважаемый сеньор. Впрочем, и мой язык не трепыхнет назвать его бандитом – так, мелкие и, очень редко, средние грешки. Как-то раз, еще до моего появления в Рагвае, Кардосо выпивал со своим старым приятелем Сергеем Вяземским, и тот, в порыве пьяного откровения, озвучил схему быстрого обогащения, а потом до конца вечера сетовал на то, что он, как потомок эмигранта, не может сам претворить ее в жизнь. На следующий день, помнящий все, что касается денег, Кардосо просчитал проект Сергея на калькуляторе и к своему немалому удивлению обнаружил, что тому действительно удалось нащупать золотую жилу. Правда, для осуществления проекта требовалась поддержка на правительственном уровне. И тогда Кардосо вспомнил еще об одном друге детства по имени Филиппе Родригес Фернандес, который занимал крупный пост в столице. Упускать возможность приумножить свой и так уже немалый капитал, притом вполне законным путем, Кардосо не хотел. Для осуществления проекта он решил создать совместное предприятие на базе своего капитала и принадлежности к аристократической элите, связях Фернандеса и практической сметке Вяземского. Для этого он поспешил собрать друзей на своем ранчо близь Рансьона, где вскоре возник документ, скрепленный тремя подписями и заверенный приглашенным для такого случая нотариусом.
Дела у друзей шли хорошо. Прибыль росла с каждым годом, пока не достигла такого размера, что на нее положил глаз Удав. Его брат вызвал акционеров на переговоры, где в ультимативной форме потребовал для мафии доли в прибыли. Друзей на переговорах представлял Сергей Вяземский. Он намеревался закончить дело миром и предложил противной стороне снизить предъявленную сумму до разумных пределов. Но брат Удава счел это предложение оскорбительным и схватился за оружие. Пришлось Сергею действовать на опережение, и мафиози рухнул с прострелянной головой. Я присутствовал на стрелке и лично толкнул Сергея на землю, когда сопровождавшие брата Удава бандиты открыли пальбу. Но это был не их день. Потеряв еще двоих человек, бандиты убрались, прихватив с собой трупы. Теперь по всем законам жанра должен был последовать ответный ход со стороны Удава. "Латинское танго" вполне могло лишиться одного из основных танцоров, а замена ему все еще не была подготовлена. Мне было жаль Катю, но долг перетягивал жалость, и я, так ничего не рассказав ей о стычке с бандитами, практически приказал форсировать обмен сестер в постели Сергея. Девушки выполнили приказ, о чем Катя скупыми фразами доложила мне уже на следующий день. А уже через десять дней она доложила о том, что у сестры появились первые признаки беременности.
Поход к врачу беременность подтвердил. Но это случилось уже после гибели Сергея.
Екатерина Вяземская
Смерть любимого человека пошла в погашение счета, который предъявила к оплате судьба. Сестра оттянула часть горя на себя, и только это помогло мне тогда выжить. Врача мы посетили только после того, как справили сороковины. У нас уже не было сомнения в том, что Катя носит под сердцем ребенка Сергея, и врач это лишь подтвердил.
Я и тогда, и после часто спрашивала себя: знал ли Альварес о грозящей Сергею опасности? Теперь знаю точно – знал. Знал и ничего мне не сказал. Я не выдвигаю против него никаких обвинений, но от встреч с этим человеком впредь постараюсь себя уберечь.
Когда с большой долей вероятности стало известно, что у нас – я не оговорилась, именно у нас – будет мальчик, радости не было предела. Даже угрюмый последние недели Альварес и тот заметно повеселел.
Тем временем человека, приказавшего убить Сергея, самого настигло возмездие. Друзья и компаньоны Сергея – особенно для этого постарался Фернандес – сделали все, чтобы мафиози попал в руки рагвайской Фемиды. Слепая богиня и на ощупь определила, что пред ней отъявленный негодяй и надолго поместила его на нары. Я присутствовала на вынесении приговора, изображая Марию, которая всюду теперь сопровождала беременную хозяйку. Я тогда собственной кожей почувствовала, как сладка месть. Было даже не важно, что Удава осудили не за убийство Сергея, по этому эпизоду так и не удалось собрать достаточно улик. Мне хватило тоскливого взгляда убийцы, в котором читалось: этого заключения он не переживет.
Все сроки прошли, а наш мальчик не спешил появляться на свет. Когда же решился, то сделал это с неохотой, отчего роды получились тяжелыми. Однако вопреки опасениям врачей все закончилось благополучно: Екатерина Вяземская в исполнении моей сестры произвела на свет здорового мальчика, которого в честь отца назвали Сережей.
После того как улеглись волнения вызванные рождением наследника жизнь в доме Вяземских стала налаживаться. Мы с сестрой всегда испытывали друг к другу нежные чувства, но ближе чем теперь были, наверное, лишь в утробе матери. И дружно начихали на приказ Москвы вернуть одну из нас на Родину. Понятия не имею, как объяснялся с центром Альварес, но повторного приказа не последовало. Время мы теперь отсчитывали карандашными метками на косяке, так мы по семейной традиции отмечали рост нашего мальчика. У нас никогда не возникало разногласий по поводу: кому какую личину носить. Для моей падчерицы Люсии и всего остального мира я была Екатериной Вяземской, а сестра – Марией. Оставаясь наедине с Сереженькой, мы менялись местами. Но двух мам одновременно сын не видел никогда: мы боялись нанести вред неустойчивой детской психике.
Относительно безмятежной жизни пришел конец, когда Люсия вошла в подростковый возраст. Я всегда старалась быть для девочки хорошим воспитателем и, по возможности, другом, но заменить ей мать я так и не смогла, да и, честно говоря, не стремилась. Характер у девочки стал портиться, и наша дружба дала трещину. В нее тут же стали активно вбивать клинья родственники Люсии и по материнской, и по отцовской линии. Меня они всегда считали чужой, но до сих пор выражали свою неприязнь на расстоянии. Теперь у них появилась возможность досаждать мне в моем собственном доме. Благодаря присутствию сестры у меня было вдвое больше терпения, и я не позволила себе сорваться ни на одну из выходок Люсии. Но река жизни уже не была такой же спокойной как прежде. На ее поверхности появились буруны, а вдали все отчетливее слышался грозный шум водопада.
Но не все перемены волокли за собой негатив. В моей жизни появилась хорошая подруга. Филиппе Фернандес оставил госслужбу и вернулся жить в Рансьон. Поговаривали, что причиной отставки стала женитьба на девушке из России, с которой Филиппе познакомился во время официально поездки на мою историческую Родину. Она была так похожа на покойную жену Филиппе, что тот рискнул карьерой и сделал ей предложение руки и сердца. Так в мою жизнь вошла Светлана. Когда мы сошлись ближе я узнала, что мы, оказывается, обе родом из Конторы. У меня тут же возникло подозрение, что девушка прислана пополнить нашу команду. Я напрямую спросила об этом у Альвареса. Тот ответил, что я права лишь отчасти. Ему действительно дано разрешение задействовать лейтенанта Светлану Мамаеву, но исключительно в случае крайней необходимости. Сама же девушка об этом ничего не знает.
Когда до Рансьона дошла весть о том, что Удав умер в тюрьме, предчувствие близкой беды занозой засело в моем мозгу. Старший сын Удава, унаследовавший за отцом бандитскую корону, к этому времени из молодого хищника превратился во вполне взрослую особь и мог открыть сезон охоты на обидчиков своего папаши. Увы, но я оказалась права. На этот раз овдовела Светлана и мы стали подругами не только по жизни, но и по смерти.
Полковник в отставке Муромов
То, о чем рассказала мне расстроенная Катя, вполне могло означать гейм овер для "Латинского танго". Третьего дня она присутствовала на вечеринке, куда была приглашена кланом Вяземских как вдова главы рода, формально унаследовавшая его права. И вот там один из подвыпивших родственничков высказал ей прямо в лицо, что как только Люсии исполнится восемнадцать лет, ее тут же выдадут замуж за потомка русского офицера, после чего к нему перейдут обязанности главы рода, ибо происхождение сына Кати Сергея клан Вяземских тут же поставит под сомнение. Катя хотела выцарапать наглецу глаза, но их разняли. А на следующий день к ней в дом явился дядя покойного мужа и предъявил ультиматум: она, будучи опекуном Сергея, должна добровольно отказаться от его прав на наследство Вяземских. Если она этого не сделает, то, воспользовавшись тем, что мальчик родился позже девяти месяцев после смерти Сергея Старшего, его отцом объявит себя двоюродный брат покойного главы рода. Времени на раздумье Кате дали немного и она требовала от меня совета: как ей поступить. А я знал? Родственнички у нее даром что мерзавцы, а дело состряпали грамотно. К тому же мне были известны факты дело усложняющие. Слава богу, Катя про них не знала, а то бы совсем с катушек съехала. Мне не оставалось ничего другого как успокоить свою подопечную и срочно передать информацию в Москву.
Майор Максимов
Вот засада! Только-только мне шепнули на ушко, что я очень скоро могу стать подполковником и тут такой облом. Долгоиграющая операция оказалась на грани провала. Альварес докладывал, что двоюродный брат покойного Сергея Вяземского Николай завел какие-то делишки с главой местной мафии, и сынок Удава якобы обещал помочь устранить Екатерину Вяземскую и ее сына, если законными методами этого сделать не удастся. Пришла пора задействовать запасной вариант. Слава богу, что за столько лет я успел его подготовить. Все те годы, что сестры Остроуховы растили в Рагвае наследника рода Вяземских, я время от времени, – у меня ведь и других дел хватало – пытался расширить круг фигурантов по делу об угнанных вагонах. В отношении двух других офицеров дело продвинулось мало, зато у Вяземского в России неожиданно объявился родственник. О том, что у эмигрировавшего в 1920 году Сергея Сергеевича Вяземского был старший брат Михаил, мне было известно давно. Но Михаил погиб в начале того же 1920 года в бою под Иркутском и не оставил наследников. И только совсем недавно выяснилось, что Михаил был в семье средним братом, а старший брат Александр еще в 1917 году примкнул к большевикам, после чего его имя в семье было под запретом. Теперь в Москве жил и здравствовал его прямой потомок Аристарх Игоревич Вяземский. А поскольку оный Аристарх Игоревич представлял старшую ветвь рода Вяземских, то при определенных условиях вполне мог внести сумятицу в вопрос о наследовании.