Пять капель смерти
Шрифт:
Криминалист сжал в кулаке сигарку, отчего табак посыпался трухой.
— Это все пустяки, — продолжил Ванзаров. — Куда важнее узнать, откуда она появилась.
— Не имею ни малейшего понятия…
— Это же так просто: если пани Полонская и барышня Лёхина спрашивали сому у вас, искали ее на даче, а господин Санже за что-то заплатил Надежде большие деньги, какой следует вывод?
— Не может быть, — проговорил Окунёв.
— К сожалению, Ирис Аристархович, может. Надежда ведь изучала химию, ботанику, медицину,
— Надя никогда ни полусловом не обмолвилась…
— Это не значит, что у нее не было сомы. Вспомните: это ведь она затевала разговоры о напитке богов?.. Вот видите… Получилась гремучая смесь: ваши фаустовские идейки, мечты пани Полонской отомстить за несчастную родину, боевой опыт барышни Лёхиной и удивительная жидкость из рук вашей дочери.
— Хорошо, допустим, вы правы! — взъярился профессор. — Но кто убил Надежду?
— Вас только эта смерть интересует? — спросил Ванзаров.
— Так нашли вы убийцу или нет?!
— Считайте, что нашел. Только не смогу привлечь к ответу. Вы же не убивали собственную дочь?
— Как вы могли такое подумать!
— Извините, профессор. На полицейской службе порой тупеешь. В качестве компенсации готов признать, что в смерти Санже и Толоконкиной вы невиновны.
— Разумеется, нет!
— И даже готов простить вам вранье, что были на балу Бестужевских курсов. Ротмистр за это вас с удовольствием расстрелял бы перед строем, но я более мягкий человек.
Окунёв развел руками:
— Ничего лучше не придумал.
— Понимаю. Защищали дочь как могли. Почему? Потому что боялись: вдруг Надежда сама в ту ночь кого-то прикончила. У нее ведь была несгибаемая воля, ребенок с каторги.
— Это мое наказание… — Профессор опустил голову, словно шел на плаху. — Могу я просить об одолжении?
Ванзаров был сегодня необыкновенно щедр.
— Покажите, как выглядит эта легендарная сома…
Лебедев с гордостью продемонстрировал пузырек:
— Вот она, красавица. По виду — зеленая муть.
— Позвольте взглянуть?
Аполлон Григорьевич, не раздумывая, протянул склянку. Окунёв бережно взял, подержал на ладони, пытаясь разглядеть содержимое сквозь темное стекло.
— Поразительно, — сказал он. — А как она пахнет?
— Откройте крышку — и узнаете.
Окунёв дернул затычку, принюхался. От густого запаха его передернуло.
— Коварная вещица, — согласился Лебедев. — Научный интерес удовлетворили, давайте назад.
Профессор протянул ладонь. Как вдруг пальцы его сжались.
— Будь проклят этот мир! — крикнул он и опрокинул склянку в рот.
Джуранский, пребывая в задумчивости, опоздал с броском.
— Держи! — крикнул Ванзаров.
Но было поздно. Аптекарский сосуд опустел и выпал из профессорской руки.
— Что бы ты, Ванзаров, ни говорил, но ты опоздал! Возмездие народного гнева уже близко! — Профессор упал на колени, тяжело дыша. — Что вы понимаете? Разве может убогий мещанин Вагнер понять замысел великого Фауста?! Нет, вы — вагнеры, не можете. Потому что вам никогда не стать сверхчеловеком! Пусть я проиграл, но будущее останется за мной! Семя уже посеяно! Скоро будут всходы!
Он задыхался. Сома рвала тело изнутри. Профессор содрал с себя одежду, упал и принялся биться головой об пол. Он вопил диким зверем, обливался потом, кожа раскалилась, от нее валил пар, как будто внутри зажглась топка. Окунёв вскочил, с чудовищной силой отшвырнул Джуранского, за ним и Лебедева, бросился вон, налетел на входную дверь и рухнул. По телу прошли конвульсии. Не прошло и минуты, как он затих. Лебедев пощупал пульс на шее.
— Все, конец.
— Нет, не конец, — сказал Ванзаров. — Остались незаконченные дела. Ротмистр, вызывайте Щипачева и оформляйте дело. А мы с господином криминалистом кое-чем займемся.
Не слушая извинений, Ванзаров отправился к черному ходу и вышел на лестничную площадку. Он спустился по лестнице и оказался в соседнем дворе. В петербургских домах лестницы порою так запутаны.
— Вот вам и ответ, куда делись объекты наблюдения филеров, — сказал Ванзаров, вернувшись на этаж. — Наши следили за одним черным ходом, а барышни преспокойно выходили другим… Одолжите пинцет.
Лебедев без разговоров предоставил хирургический инструмент. Ванзаров попросил посветить. Зашипела серная спичка. Пока горел огонек, дверь в соседнюю квартиру сдалась незаконному вскрытию.
В кромешной темноте незнакомой квартиры они двигались на ощупь, пока не заметили силуэт керосиновой лампы. Ванзаров терпеливо ждал, пока Лебедев от нервного беспокойства и гложущего чувства вины ломал спички, зажигая фитиль. Наконец пламя озарило стеклянный колпак. В обманчивом свете коптилки открылась крохотная квартирка. Платяной шкаф распахнут, на полу валяется одежда. Обыском здесь не занимались. Собранные чемоданы говорили, что хозяева квартиры собрались в дорогу.
— Могу поспорить: в одном из них найдется американский паспорт для пани Ядвиги, — сказал Ванзаров. — И даже угадаю еще одну фамилию.
— Почему так уверены?
— Только в этом случае паспорт Санже в кармане Наливайного приобретает смысл.
— Не понимаю, — признался Лебедев.
— Запустив маленький хаос, они предпочли удалиться в безопасное далеко. Мистер и миссис Санже могли уехать куда угодно с американским дипломатическим паспортом.
— Почему Ядвига не могла одна?
— Могла. Скорее всего, это было ее запасным вариантом. Но семейная пара, путешествующая по Европе, не вызывает никакого интереса или подозрения. Не то что одинокая красавица… Поищем доказательства.