Пять миль
Шрифт:
— Ну, ты для меня особенный, — говорю я, присаживаясь на край кровати и проводя пальцами по его руке.
Он смотрит на мою руку, как на дохлого таракана, и я медленно убираю ее, позволяя ей упасть на бок.
— Встань на колени, — приказывает он. — Лицом к гребаной стене.
Я делаю, как он говорит. Он задирает мою юбку, собирая ее вокруг моих бедер. Он отодвигает мои трусики в сторону и медленно вводит в меня палец. Я вздрагиваю от его грубых, доминирующих прикосновений.
— Ты ведь знаешь, что ты здесь только для того, чтобы я использовал тебя, верно? — Он
Когда я не отвечаю достаточно быстро, он протягивает свободную руку и сильно щиплет мой клитор, посылая нити боли через меня.
— Знаешь?
— Д-да, — хнычу я, задыхаясь от внезапного перехода от удовольствия к боли. Я уже должна была привыкнуть к этому - это фирменный прием Дорнана, но я все еще совершенно не готова к его уровню разврата.
— А когда я закончу с тобой, я отброшу тебя в сторону, как кусок гребаного мусора.
Он продолжает трахать меня пальцами, теперь уже более грубо, его другая рука крутит один из моих сосков. Я дрожу в предвкушении, когда он убирает пальцы, и громко стону, когда он заменяет их своим членом, вколачивая его в меня так сильно и так мощно, как только может. Он кладет свою влажную руку - ту, что была внутри меня, - мне на бедро.
На мое бедро.
Внутри меня словно щелкнул выключатель. Я так долго была оцепеневшей, сломленной и смирившейся с тем, что он будет использовать меня, ожидая, пока он получит свое. Но теперь, когда его рука крепко прижата к этим семи шрамам, замаскированным чернилами, во мне возрождается новая ярость.
— Может, тебе стоит трахнуть меня как можно сильнее, — говорю я сквозь стиснутые зубы, — Может, это выведет меня из твоего организма.
Он смеется, хватает в кулак мои распущенные волосы и с силой тянет меня вверх, к себе. Я прижимаюсь спиной к его груди, и он шепчет мне на ухо:
— Ты уверена, что справишься с этим, Сэмми?
Я чувствую горькую ухмылку на своих губах.
— А ты, Дорнан, уверен, что сможешь?
Мой вопрос, похоже, вызывает в нем что-то первобытное; его пальцы впиваются в мою плоть так сильно, что я чувствую, как его ногти разрывают мою кожу, как бумагу. Он воспринимает мои слова как вызов. Кто сможет сильнее трахнуть другого, фигурально.
И буквально.
Он вводит свой член в меня до упора, затем выходит из меня, нависая надо мной, трется головкой о мой вход. Дразнит.
Я остаюсь совершенно неподвижной, ожидая, когда он сделает свой ход.
И он не разочаровывает. Он отступает назад и подается вперед, его внушительные размеры ощущаются в каждом дюйме моего тела, когда он больно ударяет по входу в мое лоно. Я крепче вцепилась в жесткие простыни, сосредоточившись на костяшках пальцев, которые побелели и онемели.
Он не сдерживается. С мучительной силой и скоростью, снова и снова, он вырывается, только для того, чтобы снова войти в меня, такой же неистовый и жестокий, как всегда. Я хочу сказать ему, чтобы он остановился, но в то же время не могу. Я хочу, чтобы он трахал меня и причинял боль, чтобы у меня шла кровь, чтобы я что-то чувствовала,
Я хочу, чтобы он заставил меня страдать, чтобы в конце концов я заставила страдать его.
Острая боль разрывает низ живота, и я не могу подавить крик, который вырывается из моего рта.
Дорнан делает небольшую паузу и смеется, жестокий и леденящий душу смех, такой низкий и гравийный, какой я когда-либо слышала.
Я опускаю взгляд на матрас и вижу капли крови на простынях.
Дорнан тоже видит их, и это зрелище заставляет его гоготать.
— Видишь? — говорит он, продолжая врезаться в меня. — Я же говорил тебе, что заставлю тебя истекать кровью.
Я киваю головой. Он выходит из меня, и мое сердце замирает, когда его член упирается в мой задний проход.
Он прижимает большой палец к моей заднице.
— А теперь? — дразнит он. — Все еще хочешь, чтобы я трахал тебя так сильно, как только смогу?
О боже, нет. Пожалуйста. Мой живот сводит судорогой, и я чувствую, что вот-вот потеряю сознание. Мои колени подгибаются, и я падаю на бок, сворачиваюсь в клубок и сжимаю руки, защищая живот.
Он смотрит на меня с выражением полного высокомерия и доминирования на лице.
— Я так и думал, — бормочет он. Берет меня за подбородок, заставляя посмотреть на него. — В следующий раз, — дышит он на мое липкое лицо, — Я не остановлюсь на твоей киске, малышка. — С этими словами он опускает голову к моей груди - той, что не вдавлена в матрас - и берет мой сосок в рот, жадно посасывая. Поначалу это было даже приятно, желанное облегчение от боли внутри меня.
Пока он не прикусывает его, сильно, посылая спазмы боли по всему моему и без того пульсирующему телу.
Он отстраняется и ухмыляется, кровь размазана по его передним зубам и губам. В этот самый момент он выглядит как реальный дьявол во плоти.
Я подношу руку к поврежденному соску и в защитном жесте накрываю его, хныча от новой боли, которая присоединяется к мучительной боли в моем лоне.
Я вся горю.
Мне хочется блевать.
Я чувствую, что сейчас умру.
Он сдвигается и уходит, свет от лампы над головой резкий и неумолимый. Я зажмуриваю глаза.
Не плачь. Это только боль.
Несколько слезинок успевают вырваться наружу, прежде чем я сглатываю ужас, беззвучно ругая себя за то, что была такой глупой. За то, что пошла против него. Какого черта я это сделала? Что со мной не так?
И тут он возвращается, на этот раз одетый, с ухмылкой изучая меня, его сложенные руки упираются в матрас.
К моему полному отвращению, он протягивает руку и ловит на кончик пальца одну из слезинок, скатившихся по моей щеке. Он подносит его к губам и сосет, издавая влажный чмокающий звук, когда вынимает палец изо рта
— Соленная, — произносит он, наклоняя голову так, что его голова оказывается на кровати рядом с моей. — Но и сладкая одновременно. — Он снова протягивает руку и проводит пальцем по моей щеке, на этот раз поднося его к моим губам.