Пять миль
Шрифт:
Я поворачиваюсь на каблуке и выхожу из комнаты, закрывая за собой дверь, на моих губах играет призрак улыбки.
Час спустя я стою на балконе, выходящем из большой гостевой спальни, которая кажется холодной словно больничная палата, все стены белые и высокие потолки. Солнце начинает блекнуть на горизонте, и я могу только предположить, что Дорнан и его сыновья либо планируют нанести удар сегодня вечером, как только стемнеет, либо подождут до утра. Если они нанесут удар по складу колумбийцев сегодня вечером,
Боже, надеюсь, я смогу остаться наедине с этими мотоциклами на пять чертовых минут.
Жду. Наблюдаю за дверью. Самодельные бомбы Эллиота прожигают дыру в моей сумке, или, по крайней мере, так кажется.
Это все еще так рискованно. Я знаю, что, несмотря ни на что, я не могу присоединиться к ним в поездке. Даже если у меня есть поддельный паспорт, что вполне возможно, если мне придется приблизиться к этому пограничному переходу, меня обнаружат. Возможно, я смогу обмануть Дорнана и его сыновей, но я не смогу обмануть собак-ищеек, сканеры и вооруженных полицейских.
Я слышу шаги у двери и понимаю, что это Дорнан, еще до того, как он появляется в дверном проеме. Что-то в его походке, в том, как его ботинки стучат по полу, в наглом высокомерии, которое говорит, что он хозяин везде, где бы он ни был, - все это вибрирует в каждом его шаге.
Что ж, эти шаги сочтены. Сегодня он умрет. И мой кошмар наконец-то закончится.
Он закрывает за собой дверь и с грохотом опускает рюкзак на кровать. Не говоря ни слова, он подходит ко мне сзади и прижимается своим твердым телом к моей спине.
Он просовывает одну руку под мою рубашку, играя с моим соском, и сжимает мой подбородок большим и указательным пальцами другой руки. Притянув меня к себе, он поворачивает меня лицом к себе, его угольные глаза горят жаждой мести.
— Похоже, кто-то украл ваши байки, — говорю я, жестом указывая на пустую подъездную дорожку. Конечно, их не украли; я видела, как Донни и Джейс несколько минут назад выкатили их за угол и скрылись из виду.
— Они заперты в гараже на ночь, — говорит Дорнан. — Нам не нужно, чтобы кто-то увидел нас здесь и опередил.
В гараже. Спасибо, сэр, за эту важную информацию.
— Я ждала тебя, — говорю, прежде чем он прижимается своими губами к моим. У него вкус пива и сигары, не совсем неприятный вкус, но, конечно, неприятный, потому что это он.
— Да? — урчит он, в его горле мед и гравий. Я не могу поверить, что это будет последний раз, когда я слышу его голос. В последний раз, когда он положит на меня свои руки. Последний раз, когда он открыто ласкает меня на балконе, где нас может увидеть любой.
— Ммгм, — отвечаю я, проводя языком по его губам, чувствуя себя немного не в своей тарелке от того, как сильно его приближающаяся
Он расстегивает верхнюю пуговицу на моих джинсах и медленно тянет молнию вниз, просовывая руку в джинсы и оттягивая трусики в сторону. Я уже вся мокрая, возбужденная перспективой того, что его жизнь в моих руках, а не наоборот.
— Ах, — задыхаюсь я, когда он проталкивает свои пальцы внутрь меня.
— Так чертовски туго, — стонет он, быстро работая пальцами. Мои щеки пылают, когда я бросаю взгляд по сторонам, отмечая, что нас может кто-нибудь увидеть.
Он вынимает пальцы и хватает меня за руку, затаскивая внутрь.
— Разденься, — приказывает он, расстегивая молнию на джинсах и лаская свою эрекцию. Я делаю, как он говорит, бросаю рубашку и джинсы в угол, так что на мне остается только лифчик.
— Ложись на живот, — приказывает он. — Попку вверх. — Я делаю, как он говорит, повинуясь, всегда повинуясь.
Но ненадолго.
Я лежу и жду его следующего движения, моя киска пульсирует при мысли о том, что сейчас произойдет.
Он не разочаровывает. Он наклоняется ближе и вводит себя в меня, и я вскрикиваю, наполненная до отказа самим дьяволом внутри меня.
Несколько сильных толчков, и он внезапно выходит, дергая меня за руку так, что я переворачиваюсь на спину.
— Шире, — говорит он, раздвигая мои колени до боли в бедрах. Он погружает в меня свой член, сильно и быстро, и вскоре он вздрагивает, и замирает, его глаза закатываются, когда он извергает в меня свою сперму.
В последний раз. Боже, я надеюсь на это.
Мы дремлем, переплетенные в телах друг друга, или, по крайней мере, он дремлет, а я притворяюсь. Я лежу так несколько часов, туманные последствия секса выветриваются и оставляют после себя грусть и отчаяние. Внезапно я чувствую, что у меня сейчас случится чертов срыв, и втягиваю воздух, пытаясь остановить слезы.
Но они приходят, стекая по моему лицу огромными водопадами. Я так привыкла трахать человека, который изнасиловал меня и разрушил все, в своем стремлении уничтожить его, что забыла, что такое нормальные чувства.
Именно в этот момент я понимаю, как сильно я себя ненавижу. Неудивительно, что и Эллиот, и Джейс не выносят меня и то, что я сделала. То, как я жила. То, как я никогда не позволяла себе думать дальше следующего трупа, но сейчас я думаю об этом, и это выглядит так же мрачно, холодно и неумолимо, как глаза Дорнана, когда он смотрит на меня.
И тогда я понимаю, что даже когда Дорнан и его сыновья умрут, я не избавлюсь от этого ужасного чувства, которое пронизывает каждую клеточку моего тела.