Пять минут до любви

Лобусова Ирина

Я не знаю, до какой степени отчаяния нужно дойти, чтобы бросить себя в пустоту, больно и жестоко отрываясь от всего, что было дорого и близко тебе прежде. Мне казалось: ничего не может быть сильнее отчаяния, которое охватывало меня, но я спасалась от своего запутанного кошмара в узком лабиринте родных, изломанных улиц. Мне нравился мой город, я хранила его в своей душе как драгоценный дар. Я находила отраду и отдушину в улицах этого города, которые могла приложить, как целительный бальзам, к своему сердцу. Мне не представлялось даже в страшном сне, что когда-то все это сможет от меня уйти.

Мне захотелось бросить все в первое же утро, последовавшее за телефонным звонком Сергея.

И я пришла в ужас, когда призналась себе в своих мыслях. Дело было не в Москве. Я обожала Москву. Приехать для меня туда означало вернуться в город, который я любила почти так же сильно, как свой. Но — вся проблема заключалась не в том, куда ехать, а в том, к кому. Ехать к другому мужчине — в этом было все дело. К мужчине, которого я не любила, не хотела и не ждала. Ехать к кому-то другому было равносильно добровольному признанию о том, что в моем сердце не сохранилось ни остатка надежды. На самом деле я всегда надеялась — даже слушая суровую отповедь калечащих меня слов. Все это было немыслимо — столько времени просыпаться, мечтая увидеть рядом с собой того, кого любишь, а потом вдруг проснуться — чужой невестой. Невестой? Но он мне этого не предлагал! Об этом не было речи. И тем не менее поехать туда было для меня все равно что расстаться со своей жизнью.

На следующее утро после звонка Сергея я решила поговорить со своею подругой. Дело в том, что я никогда не умела приводить в порядок свои мысли. Я надеялась, что подруга сможет мне в этом помочь.

— Вчера звонил мой знакомый из Москвы. Предлагает к нему приехать.

Лицо подруги вытянулось:

— Ты с ним спала? — у нас были весьма демократические отношения — без иллюзий друг о друге. Я приняла весьма скучающий вид (что должно было характеризовать яснее любых слов то, как неинтересно и скучно было мне с ним в постели) и ответила таким же скромно — скучным тоном:

— Разумеется, спала. Кстати сказать, полный ноль. Даже не представляю, как я могла что-то с ним делать.

Подруга не отреагировала на мое актерство.

— Пора бы остановиться. Так недолго подхватить какую-то гадость.

— Я же не полная дура! Неужели ты считаешь, что я могу допустить кого-то к себе без презерватива?

Подруга презрительно скривила лицо:

— Кто знает… особенно, если перед этим ты как следует напилась.

Очевидно, в то утро мне предстояло выслушивать сплошные обиды.

— Ты прекрасно знаешь, что перед тем, как заняться сексом, я не пью, в отличие от тебя. Это портит мне ощущения. А вообще, все это не важно. Дело в другом. Он просит меня приехать.

Тут подруга задала единственный и существенный вопрос, ради которого я завела этот разговор:

— Ты поедешь?

— Я не знаю, что тебе и сказать…

— Скажи как есть…

— Я вообще ничего не знаю.

— Тогда какого черта ты обо всем этом говоришь?

— Потому, что хочу обдумать. Я не знаю… Может, стоит поехать. Я еще не решила даже для себя: да или нет. С одной стороны все это представляется полной ерундой, а с другой такая поездка — единственный выход. Понимаешь, я не могу прийти к единственному решению потому, что просто не знаю, чего от него ждать. Не могу определить: он относиться ко мне серьезно или как к обыкновенному развлечению. Несмотря на то, что он полный ноль в постели, он очень даже забавен. Я ничего о нем не знаю. Он появился просто так, ниоткуда. Я совсем его не ждала. Может, использовать, как спасение от тоски? Я надеюсь, что рано или поздно приму правильное решение. Только вот до этого что-то обязательно должно произойти. Что-нибудь, подсказывающее мне выход.

Длительная тирада меня утомила. Нелегко так гладко нести какую-то ерунду. Я сделала паузу, чтобы перевести дыхание и послушать. И тогда подруга задала второй весьма здравомыслящий и очень относящийся к делу вопрос:

— А как же Леня?

Леонид не нравился моей подруге — она находила его внушающим сомнения еще с нашей первой встречи. Тем не менее, старалась в разговорах со мной относиться к нему нейтрально, уважая мой выбор. Ее вопрос застал меня врасплох. Мне не хотелось возвращаться к прошлому, переворачивая в душе целые тонны грязи. Мне хотелось принять решение не в будущем, а сейчас. Воскрешать то, что прошло, было все равно, что сдирать кожу с чуть подсохшей раны.

— Мы расстались.

— Как? Каким образом? Что произошло?

Фраза за фразой, вопрос за вопросом — как всегда, ей удалось выудить из меня все. Я сама не заметила, как все рассказала — но, странное дело, я испытала невероятное облегчение, закончив говорить. Выслушав меня внимательно, подруга заявила решительно и бесповоротно:

— Чушь!

Да таким тоном, что я обалдела. Я попросила объяснить. Она не замедлила это сделать.

— Он тебя любит. Неужели ты такая дура, что этого не видишь?! Он тебя любит! Иначе зачем он стал бы высыпать на тебя эти угрозы и оскорбления? Какой смысл угрожать человеку, если он тебе безразличен? Я не вижу в этом никакого смысла! Отчего он вспыхнул? Почему пришел в ярость? Потому, что он узнал о том, что у тебя появился кто-то еще! И не важно, что он первый тебя оскорбил, оттолкнул. Это ему даже не пришло в голову! Зато пришло в голову другое — отомстить за мнимое оскорбление! Да он же сходит по тебе с ума!

— Именно поэтому он не хочет на мне жениться? Это его сознательное решение! Он говорил то, что думал!

— И снова — собачья чушь! Он сказал это для того, чтобы подействовать тебе на нервы! Чтобы ты разозлилась!

— Он не имел права меня оскорблять. Тем более — так унизительно!

— А он считает, что оскорбила его ты. Вообщем, заканчивай этот детский сад. Все разрешится со временем.

Я пожалела о том, что завела этот разговор.

Ослепительная феерия — звука и света… Сумерки, похожие на дымчатый сапфир… Мне казалось: я протягиваю руки к солнцу и навсегда ухожу с этой планеты — в прозрачную мглу прекрасной, как утренняя роса, любви.

Огни. Я знала: с любовью прощаются как с драгоценностью. Я знала: нужно прощаться заживо, улетая в бесконечную, расступающуюся перед тобой мглу… Заживо. Я улыбалась. И с моего лица медленно слезали розовые куски кожи, обнажающей воистину то, что я никогда не посмела сказать… В электрическом вихре я не замечала легкую испарину на ладонях, выступающую, как пятна крови. И когда туманная дымка ослепляющего цвета задела оболочку зрачков, я знала: в моих ладонях тает, навсегда уходит от меня что-то мягкое и очень прекрасное. Моя любовь плакала отчаянными каплями крови, медленно сползая вместе с улыбкой с кожи моего лица. И было больно, очень больно — словно мне ампутировали огромную часть души.

Моя любовь истерически плакала в бликах слепящего электрического света, и я повторяла по слогам имя человека, с которым мне никогда в жизни больше не суждено встретиться. Два имени, которые никогда не свяжутся вместе — Лена и Леонид. Он исчезал из моей души черными, засохшими каплями не пролитой крови и моя душа застывала как бездомная, бездорожная нищенка, потерявшаяся на ледяном зимнем ветру. Потому, что наступила зима, а я не заметила это сквозь судорожные переплетения пальцев. Моя любовь догорала в электрических огнях погруженного в темноту города, и только истина о безвременной кончине моей души ясно и реально представала передо мной голыми ветками, качающимися на холодном зимнем ветру.