Пять минут до любви

Лобусова Ирина

Я не знаю, на что похож аэропорт, когда провожаешь не любимых. Кроме меня и моей боли больше никто не существовал на этой земле. Только время, растянутое, как липкий сироп, застывало в моих волосах и обрывком тонкой паутины падало на мои плечи.

Помню тот вечер так же хорошо, как и всё остальное. В череде моих любовных воспоминаний он занимает свое определенное место. Может, потому, что этот телефонный звонок я сразу связала с ним. А может потому, что я не смогла забыть охвативший меня тогда ужас.

Было два часа ночи. Раздался телефонный звонок. Я расслышала его сквозь сон и сползла с постели.

— Грязная сука, ты пожалеешь о том, что сделала…

Мужской голос был хриплым, свистящим…

Мне пришло на ум, что кто-то намеренно изменяет звук.

— Кто это? Куда вы звоните?

— Тебе, сука, звоню. Ты пожалеешь о том, что ты сделала. До конца жизни будешь платить.

Я перепугалась и заорала:

— Кто вы? Что вам нужно?

— Впрочем, — не отвечая, продолжал голос, — жить тебе осталось совсем недолго. Я позвонил просто тебя предупредить. Тебе осталось жить всего несколько дней, если ты не умеешь себя вести. А ты не умеешь себя вести и даже не соображаешь, грязная сука, что ты сделала. Ты унизила и оскорбила одного человека. И этот человек собирается тебе за все заплатить.

Я заорала еще громче:

— Кто этот человек? Что я сделала?

Голос зашипел совсем мерзко:

— Ты пожалеешь, сука… Обо всем пожалеешь…

На другом конце провода повесили трубку. Прибежали разбуженные домашние — на мой крик.

Утром я позвонила одному своему другу, работающему в детективном агентстве. Он внимательно меня выслушал, потом сказал:

— Знаешь, телефонный звонок с угрозами — это уже серьезно. Если ты хоть немного предполагаешь, от кого могут исходить эти угрозы, попробуй ему позвонить.

— Какого черта?! — взвилась я, — он устраивает эти звонки, а я буду унижаться?!

— Знаешь, это серьезно. Может быть, этот человек не совсем нормален психически. Но если есть возможность уладить все мирным путем, надо ею воспользоваться, и только потом принимать крутые меры. Попробуй ему позвонить.

Не совсем нормален психически… Я вспомнила фотографии с изрезанным телом девушки. Как ни странно, но в этот раз воспоминание оставило меня равнодушной. Наоборот — словно придало остроты то, что я играю со смертью. Незабываемый колорит… Не совсем нормален психически! Мой знакомый даже не предполагал, насколько.

Я сказала, что попробую, но, закончив разговор, решила никуда не звонить. То, что я пережила потом, больше напоминает избитую сценку дешевой детективной истории. Темная улица… Шаги, звучащие за спиной… Может быть, этот человек просто хотел вырвать у меня сумку… Я очнулась лицом на земле, с горящей от удара спиной. Кто-то очень сильно ударил меня в спину, толкнул и я упала. Кажется, я кричала… Кажется, ко мне бежали какие-то люди… Я не помнила, как добралась домой. Дома я сказала, что у меня хотели вырвать сумку, поэтому напали на темной улице. Какой-то бомж. Толкнул, очень сильно ударил в спину, я упала. Но сумку не успел схватить. Кажется, мне говорили, что нужно заявить в милицию, но я отказалась — сумку ведь не украли. И ничего особенного (кроме моего падения) не произошло.

А через день в десять часов вечера я подняла телефонную трубку и набрала номер. Он ответил после третьего гудка.

— Слушаю.

— Здравствуй.

— Ты узнал, кто это?

— Я все время ждал, когда ты позвонишь. Лена…

— Что?

— Прости меня… Пожалуйста, прости меня!

Я молчала. Его дыхание стало взволнованным.

— Знаешь, я сказал тебе неправду, тогда… Никого у меня нет. И жениться я тоже не собирался. Я просто так тебе сказал… Наверное, специально хотел причинить тебе боль. Мне показалось, что ты меня не любишь. Ты такая молодая, сильная, полная жизни, а я…. Конечно, я был не прав. Я не имел права так поступать. В тот день у меня были серьезные неприятности, а тут появилась ты — такая красивая, что аж захватывало дух! И я решил испортить тебе настроение тоже… А ты ушла… И я не смог тебя вернуть… Я потом жалел до безумия, что так сказал. Лез на стенку. Все время ходил сам не свой. И ждал, когда ты позвонишь.

— Почему ты решил, что я позвоню?

— Не знаю. Чувствовал. Ты меня простишь?

— Уже простила.

— Ты для меня очень много значишь. Я все время тебя вспоминал! Знаешь, что?

— Что?

— Через несколько дней я распутаюсь с делами и мы с тобой встретимся. Я тебе позвоню, и мы обязательно встретимся, хорошо?

— Хорошо.

— Я очень рад, что мы с тобой помирились.

— Я тоже. Мне не хватало тебя. Так не хватало…

— Мне тоже. Ну, тогда до встречи?

— До встречи. Я тебя целую.

Дальше он сказал фразу, обрисовывающую характер моего кошмара яснее всего. Он сказал фразу, которую я вспоминаю до сих пор:

— Нет, это я тебя целую.

Это он меня целует. Та ночь была единственной ночью, в которую я спала.

Я летала на крыльях, редко оглядываясь на землю. Это были какие-то очень странные крылья, словно изготовленные специально для меня из особого материала. Потому, что слишком долго держали меня над землей. Когда человек счастлив, все слова, события, окружающие предметы кажутся незначительным и мелким. Счастье обладает удивительной способностью заставить забыть обо всем. Чувства, невысказанные слова, мысли рвутся наружу сметающим все потоком, и кипящая смесь отчаянной бурной крови поднимает тебя над землей. Далеко, посреди прозрачных исчезающих облаков существует миг сладкого ослепления, единственный миг, ради которого стоит жить.

Я была очень счастлива и в своем счастье признавалась громко, во весь голос. Мне казалось, что так же, как окружающие предметы, изменяются черты моего лица. Мне казалось: ясное ощущение нахлынувшего полета должно отражаться на моем лице, как печать. Я ждала как высшего благословения той единственной, проведенной с ним ночи, зная, что эта ночь — придет.

Еще я видела сны. В них я поднималась высоко, к самому небу. Все, что раньше имело значение, теперь казалось глупым и странным. О чем можно думать, чего ждать, если на свете есть он? Я купалась в этой любви как в теплой ванне. Так постепенно, на волнистых краях собственных ощущений я постепенно и окончательно вернулась в ту же самую плоскость, в которой существовала раньше. И откуда когда-то я так рьяно и страстно мечтала выбраться. Когда-то давно я клялась, глядя на молчащую поверхность телефона, что никогда больше не буду ждать его звонка! Но — время расставило все по своим местам. Земной шар изменил ход и все вернулось на круги своя — снова и снова. И вновь в молчащем ослеплении пустоты нас было двое — я и телефон. Я ждала. Тихо, покорно и молча ждала, а проходящее время, поблескивая, ускользая, сворачивалось в мерцающие круги, являя каждый раз новые формы. Когда человек счастлив, все вокруг сливается в единую, блистательную симфонию звука и цвета. И это сияние иногда бывает настолько сильным, что кажется — оно никогда не сможет поблекнуть или уйти. В такие минуты гармоничного единения с миром все мешающее и ненужное, возникающее на пути как помехи, способно калечить просто на физическом уровне.

Именно таким был раздавшийся телефонный звонок. Было восемь часов вечера. Как и всегда, я дежурила у молчащего телефона. Впрочем, он не всегда молчал. Иногда звонили какие-то не нужные люди — мне, родителям, каждый раз не те, кого я ждала. И в такие минуты мне хотелось лишить все человечество устной речи. Телефон зазвонил, и я бросилась, как вихрь, чтобы схватить трубку.

— Привет.

— Привет, — я не узнавала этот мужской голос, он был чужим.

— Наверное, ты меня не помнишь. И будешь очень удивлена, узнав, что это именно я…