Пять моих собак
Шрифт:
У нас во дворе был мальчишка, по прозвищу капитан Сопелькин.
За что его так прозвали, догадаться нетрудно. Андрейка и капитан Сопелькин были большие друзья. Но Буля, признавая их дружбу, никогда не позволял капитану Сопелькину, как, впрочем, и остальным Андрейкиным товарищам, подходить к своему маленькому хозяину, если тот спит.
Окна в доме были низкие, и летом ребята часто влезали к нам в комнату прямо через подоконник. Обычно Буля, как только Андрейка ляжет днём спать, укладывался на коврике у его кровати, но чутко поворачивал
Вот скрипнул подоконник, за ним показалась голова капитана Сопелькина. Лицо мальчишки сияло: на груди, вернее, на животе висел роскошный красный барабан! Оказывается, был его день рождения и родители подарили ему обещанный барабан. (Я была на работе и узнала обо всём по рассказу.)
Капитан Сопелькин благополучно перелез через подоконник.
Увидев спящего Андрейку, он решил подшутить: вытащил из-за пазухи барабанные палочки, торжественно взмахнул ими…
Из-за кровати медленно поднялась, точно выросла, большая Булина голова. Потом встал он сам, во весь свой могучий рост. Вид у пса был угрожающий…
Все ребята во дворе уже отлично знали, что Буля очень добрый. Не раз они катались на нём верхом, Буля даже позволял тискать себя, тормошить. А если ему очень надоедали, осторожно стряхивал с себя кого-нибудь из маленьких сорванцов и удалялся домой.
Знал всё это и капитан Сопелькин.
Но сейчас грозный Булин вид и оскаленные нижние зубы (они у него всегда-то выдавались вперёд) говорили, что пёс не шутит. И капитан Сопелькин струсил тоже не на шутку.
Влезть в комнату он влез, а вот как вылезти? Буля же спокойно подошёл, отстранил его туловищем и загородил собой весь подоконник. Капитан Сопелькин оробел вконец.
Ручаюсь, Буля ни за что не обидел, не укусил бы ребёнка! Он просто считал своим долгом оберегать спящего Андрейку. А чутьё сторожевого пса подсказывало: нарушителя покоя впустить можно, но выпускать нельзя.
Капитан Сопелькин замер против Були.
Стояли они так довольно долго, и капитан Сопелькин устал. Маленький-маленький, он пустился на хитрость: еле заметно стал садиться на корточки. Ослабить коленки, придерживая барабан, опускаться ниже, ниже… Склонив голову, Буля следил за своим пленником. Бац!.. Мальчишка не рассчитал и плюхнулся на пол. Барабан на его животе глухо рявкнул, а его владелец решил, что ему пришёл конец.
Но Буля сидел у подоконника спокойно, как изваяние. Хитрости непрошеного гостя его не касались, лишь бы спал Андрейка.
А тот в это время уже не спал: вытаращив глаза, наблюдал он из-под одеяла за странным поведением обоих своих друзей.
– Буля, ты что? Ой, барабанище какой!.. Идите скорей сюда!
Слова эти были для Були как бы разрешением покинуть пост. Миролюбиво, ласково обнюхал он испуганного нарушителя и, вздохнув, удалился на законную подстилку в углу…
Недели через две после этого случая мы с Андрейкой получили от его папы письмо:
«Ребятишки! (Мой муж Вася часто называл нас так.) Знаете что? Пусть мама оформляет отпуск, приезжайте-ка вы оба ко мне! Командировка моя затягивается, а недалеко от здешнего завода есть чудная тихая деревушка с лесом и рекой. Согласны? О дне выезда сообщите, встречу».
Разумеется, мы были согласны!
Я быстро получила на работе отпуск. Хая Львовна, помогавшая мне по хозяйству, собрала нас в дорогу…
Да, но как же Буля? Оставить его дома с той же Хаей Львовной? Андрейка запищал в негодовании:
– С нами пусть едет! С нами!
Я ничего ещё не писала Васе о Буле. Нарочно.
Пускай познакомится с ним по приезде, нежданно-негаданно. Да и не знала я толком, надолго ли Буля останется у нас… Ладно. Пусть так же неожиданно мы предстанем перед Васей с огромным боксёром…
Буле заранее был куплен новый, в блестящих блямбах ошейник, намордник и, по совету Хаи Львовны, не поводок, а металлическая цепочка.
Когда мы для репетиции обрядили пса в эти грозные доспехи, Буля посмотрел на нас из-под тесного намордника с таким укором, что я нерешительно сказала:
– А может быть, всё-таки достаточно обычного поводка? (О наморднике сомнений не было – без него нашу добрую страшилу и в вагон-то не пустят.)
– Что вы, что вы! – замахала руками Хая Львовна. – Виданное ли дело… Да ему какую-то там кожу перегрызть – тьфу! – В азарте она плюнула.
Буля посмотрел на Хаю Львовну с упрёком, он точно понимал все наши слова.
Наконец сборы были кончены, и мы важно, хоть и пешком, благо вокзал был рядом, отправились. Хая Львовна махала нам из окна платком. Стоя в воротах, долго махал нам, а вернее, Буле ещё один жилец с нашего двора, молодой Саша-сапожник, о котором речь будет впереди…
Не пришлось мне раскаяться, что снабдили Булю цепью и намордником. Ещё на перроне, завидя пса, пассажиры и провожающие почтительно и боязливо расступались. Только один старичок в старомодном пальто, воскликнув восторженно:
– Ну и экземпляр! – отважился потрепать Булю по шее.
Проводница, дотошно проверив собачий билет, покачала головой:
– Не знаю, что другие пассажиры скажут. Как бы недоразумения не вышло! Ишь ведь страсть какая…
– Да нам всего шесть часов ехать, – поспешила я успокоить её.
– И за шесть часов с перепугу рехнуться можно. Но всё сошло благополучно.
Оба пассажира из нашего купе, завидя Булю, смирно сидящего у полки, быстро перебрались куда-то в конец вагона, и мы доехали прекрасно…
– Мама, а где же наш папа? – спросил Андрейка.
Мы стояли на платформе небольшой станции растерянные и смущённые. Всех приехавших давно встретили и увели, а нас – нет. По рассеянности Вася толком не написал, где его искать.
Делать нечего. Я взвалила на плечо чемодан, взяла Булю на цепь, Андрейка зашагал впереди по пыльной просёлочной дороге. Метров через двести сын стал канючить, что устал.