Пять мужчин
Шрифт:
***********
Позади слышится чье-то движение, грохот захлопнувшегося кресла, тихое чертыхание, затем шепот, который, кажется, обращен ко мне:
– Девушка, скажите, я очень опоздал?
На всякий случай верчу головой, чтобы убедиться нет ли поблизости какой-либо другой девушки, оборачиваюсь и задаю тактический вопрос:
– Вы ко мне обращаетесь?
– К вам, – отвечает он. – А к кому же еще…? – и разводит руками, демонстрируя пустоту кресел вокруг.
– Опоздали вы всего лишь… минут на тридцать… – бросаю я.
– Ого… и о чем там шла речь?
– Если
– А, понял, извините, – он замолкает, и я слышу, как он откидывается на сиденье, которое трещит под его тяжестью.
*********
Словно завороженная смотрю на растекающуюся по полу лужу. «Что случилось?… Бутылку разбили… Девушка, вы не порезались? … Пьяная что ли?» – слышу голоса собравшихся вокруг зрителей. Оторвав взгляд от картины последствий моего испуга и неуклюжести, вижу нависшее надо мной лицо банковского грабителя. Он смотрит сочувственно и спрашивает, как ни в чем не бывало:
– Как это вам удалось? Я вас напугал?
«Напугал…» Надо же… нет, не напугал, а просто перепугал до смерти, честно говоря. Сначала уставился там, в банке, словно обещая скорую и страшную расправу, вдруг появился здесь, словно ужас, летящий во мраке ночи, непонятным образом скрывшись от правосудия, и после всего этого невинно спрашивает: «Я вас напугал?»
Пока собираюсь с мыслями и словами, дружной командой являются охранник, продавщица и девушка в униформе, вооруженная красным ведром, совком и лохматой шваброй, напоминающей голову Медузы-Горгоны.
– Это вы разбили бутылку? – вопрошает продавщица, обращаясь ко мне.
– Я заплачу, – стараюсь предугадать события, чтобы сократить время и интенсивность возможных пререканий, на которые у меня просто нет сил.
Продавщица смотрит на меня, вздыхает и начинает уже сочувственным тоном объяснять, что даже если я сделала это случайно (словно я могла сделать это нарочно), придется заплатить, потому что таковы правила, которые не она придумала (словно я пытаюсь ей возражать)
– Я заплачу за эту вашу бутылку, – вдруг заявляет светловолосый грабитель.
Вздрагиваю и реагирую резким оборонительным выпадом.
– Нет, ни в коем случае! С какой стати вы будете за меня платить?
Что ему от меня надо? Боится, что я узнала его и сдам ментам? А что мне делать в этой ситуации? Исполнить свой гражданский долг или выказать человеческое участие? И ведет он себя странно: слишком уверенно для человека в бегах. Зачем ему так светиться? Зачем предлагать заплатить за бутылку, когда проще сей же час затеряться в толпе? Может быть, он решил избавиться от меня, как от свидетеля? Сейчас расплатится, потом пойдет следом и зарежет где-нибудь в тихой подворотне.
– Я заплачу, – решительно повторяет блондин-убийца и берется за тележку, взглядом приглашая меня следовать за ним. Так я и последовала, жди…
Тем временем девушка с горгоной домывает следы моего непотребного действа, а продавщица, переводя взгляд с блондина на меня и обратно, заявляет:
– Это вино стоит тысячу двести… э-э-э… пятьдесят шесть рублей.
Внутренне ойкаю. Угораздило же меня взять и разбить именно эту бутылку, а не какой-нибудь молдавский портвейн за пару сотен. Нет, определенно правы те, кто утверждает, что настигшая меня круглая дата
– Я заплачу, и вопрос закрыт, при чем здесь вы, – решительно объявляю я, дрожа мелкой дрожью и, отважно взглянув в глаза коварному Робину Гуду, толкаю тележку в сторону кассы.
********
Отодвинув тяжелую потрепанную бархатистую штору, отделяющую тьму кинозала от сияющего светом дня, выхожу и невольно зажмуриваюсь от хлынувшего в лицо солнца, шума и красок приморской набережной. Предвкушая покупку огромного мясистого помидора и смачного хачапури на маленьком рынке в двух шагах отсюда, спрыгиваю с последней ступеньки крыльца кинотеатра и, неловко подвернув ногу, теряю равновесие. Чьи-то руки подхватывают меня, не давая упасть.
– Осторожно, девушка, так ведь и ногу можно сломать, – слышу голос и, вывернувшись из рук спасителя, оборачиваюсь: передо мной стоит внушительных размеров парень, кажется, именно тот, что опоздал к началу сеанса на полчаса.
– Спасибо, – говорю я и иду, прихрамывая, через выложенную розоватой плиткой набережную к морю.
Оно вздыхает и мерно шумит своей необъятной массой, изощренно играя всеми возможными оттенками – от бледно-голубо-зеленого у берега до ослепительной лазури и аквамарина у горизонта, – там, где цвет его, сливаясь с небесной полосой, опять перетекает в бледно-голубой. Пляж завален ленивыми телами, мучающими себя ради эфемерного достижения – южного загара. Я не могу загорать, слишком белая кожа, которая моментально обгорает на солнце. Бледная охра, приправленная веснушками – максимально возможное мое достижение. Прижимаюсь к парапету и стою, не в силах отвести взгляд от лениво колышущегося великана.
Вплетаясь в синий горизонт, оно лежит, дыша истомой,
Лазурью воздух напитав, сминая чувственным изломом,
В дрожащем мареве звенит его волна, ласкаясь к брегу,
И бриз преддверием поет его бунтующему бегу,
Когда ломая о гранит и рассыпая в брызги волны,
Оно нечаянно и вдруг о бешенстве своем напомнит…
Эти ли стихи прочитал он тогда, подойдя ко мне? Кажется, эти… Он остановился рядом, опершись на парапет, задумчиво глядя в пространство.
*********
Расплачиваюсь у кассы, стараясь не смотреть в сторону своего оппонента и, покидав в пакет продукты, мчусь вперед, к выходу из магазина. И откуда только взялись силы? Миновав сдвинувшиеся за спиной прозрачные створки дверей, останавливаюсь и оборачиваюсь. Проклятое женское любопытство жестоко подводит меня, потому что створки расползаются вновь, выплевывая прямо мне в объятия блондина-грабителя. Он останавливается и спрашивает довольно мрачным тоном: