Пять поросят
Шрифт:
Фогг не стал увиливать от ответа.
— Она сама многое признала. И потом, такая версия смотрится чересчур надуманной. Вы хотите сказать, что его убил кто-то другой, сделав так, чтобы вина пала именно на нее?
— Вы считаете такую позицию несостоятельной? Боюсь, что да, — задумчиво ответил Фогг. — Вы предполагаете, что существует некий Икс? Где же нам его искать?
— Совершенно очевидно, среди тех людей, которые ее окружали. Таких было пятеро. И каждый из них мог иметь к этому делу самое непосредственное отношение.
— Пятеро? Дайте-ка припомнить. Был среди них такой нескладный малый, который варил травы. Опасное
— Вы забыли гувернантку, — напомнил Эркюль Пуаро.
— Да, верно. Несчастные существа эти гувернантки, никто про них и не помнит. Средних лет, некрасивая, но с образованием. Психолог, наверное, стал бы утверждать, что она испытывала тайную страсть к Крейлу и поэтому убила его. Старая дева с подавленными инстинктами! Нет, не верю. Насколько мне помнится, она вовсе не производила впечатление невропатки.
— С тех пор прошло много лет.
— Пятнадцать или шестнадцать… Да, немало. Можно ли требовать, чтобы я все помнил?
— Как раз наоборот, — возразил Эркюль Пуаро, — я просто поражен, до чего вы все хорошо помните. Вы что, все это себе представляете? Когда рассказываете, у вас перед глазами всплывает картина, верно?
— Да, — задумчиво подтвердил Фогг, — я действительно все это вижу, причем довольно отчетливо.
— Меня очень интересует, мой друг, можете ли вы мне объяснить почему?
— Почему? — задумался Фогг. Его худое умное лицо оживилось. — И вправду, почему?
— Что вы видите отчетливо? — спросил Пуаро. — Свидетелей? Защитника? Судью? Обвиняемую, когда она дает показания?
— Как вы сумели догадаться? — восхитился Фогг. — Да, именно ее я вижу… Забавная штука — любовь. В ней жила любовь. Не знаю, была ли она красивой… Она была не первой молодости, выглядела утомленной — круги под глазами. Но она была средоточием его драмы. Она была в центре внимания. И тем не менее половину времени она отсутствовала. Была где-то в другом мире, далеко-далеко, хоть и сидела в зале суда, молчаливая, внимательная, с легкой вежливой улыбкой на губах. Она вся была в полутонах — свет и тень вместе. И при этом производила впечатление более живой, чем другая — эта девица с ее идеальной фигурой, с безупречным лицом и присущей юности дерзостью. Я восхищался Эльзой Грир — она была неглупой, умела постоять за себя, не боялась своих мучителей и ни разу не дрогнула! А Кэролайн Крейл я не восхищался, потому что она не умела бороться, потому что ушла в себя, в свой мир полутонов. Она не потерпела поражения, потому что ни разу не попыталась вступить в сражение. Я уверен только в одном, — помолчав, продолжал он. — Она любила человека, которого убила. Любила так, что умерла вместе с ним…
Мистер Фогг снова умолк и протер стекла своих очков.
— Боже мой, — вздохнул он; — какие, однако, странные вещи я говорю. В ту пору я был совсем молод и полон честолюбивых устремлений. Подобные события запоминаются. Я считаю, что Кэролайн Крейл была женщиной необыкновенной. Я ее никогда не забуду. Нет, я ее не забуду никогда…
Глава III
Молодой
Джордж Мейхью был осторожен и немногословен. Дело он разумеется, помнит, но не совсем отчетливо. Им занимался его отец, ему самому в ту пору было всего девятнадцать.
Да, процесс этот произвел большое впечатление. Крейл ведь был известным художником. Картины у него превосходные. Две из них и сейчас висят в Тейтовской галерее. Хотя, разумеется, это ничего не значит.
Пусть мсье Пуаро его извинит, но он не совсем понимает, что именно интересует мсье Пуаро. А, дочь! В самом деле? В Канаде? А он всегда считал, что в Новой Зеландии.
Джордж Мейхью чуть-чуть расслабился. Помягчел.
Да, для девушки это оказалось потрясением. Он ей глубоко сочувствует. Наверное, было бы куда лучше, если бы она так и не узнала всей правды. Но что толку теперь об этом говорить!
Она хочет знать? Что именно? Ведь об этом процессе много писали. Ему же лично почти ничего не известно.
Нет, он считает, что в вине миссис Крейл сомневаться не приходится. Хотя ее отчасти можно понять. Эти художники — с ними всегда нелегко. А у Крейла, насколько он помнит, вечно были романы то с одной, то с другой.
И она сама тоже, по-видимому, была женщиной с характером. Не могла примириться с тем, что ей становилось известно. В наши дни она бы просто развелась с ним, и все.
— По-моему, — осторожно добавил он, — в этом деле была замешана леди Диттишем.
Он не ошибается, заверил его Пуаро.
— Газеты время от времени вспоминают о том деле, — сказал Мейхью. — Леди Диттишем не раз участвовала в бракоразводных процессах. Очень богатая женщина, как вам, наверное, известно. До этого она была замужем за известным путешественником. Она постоянно на виду. По-видимому, из тех женщин, которые любят, когда о них говорят.
— Или чрезмерно обожают знаменитостей, — предположил Пуаро.
Мысль эта не пришлась Джорджу Мейхью по вкусу. Он воспринял ее без особой радости.
— Пожалуй, да, в этом есть доля правды.
И надолго задумался над этой мыслью.
— Ваша фирма много лет представляла интересы миссис Крейл? — спросил Пуаро.
— Нет, — покачал головой Джордж Мейхью. — «Джонатан и Джонатан» были юрисконсультами семьи Крейл. Но когда случилась беда, мистер Джонатан счел для себя неудобным действовать в интересах миссис Крейл и поэтому договорился с нами — с моим отцом — взять на себя обязанности по делу. Вам бы следовало, мсье Пуаро, попытаться встретиться со старым мистером Джонатаном. Он отошел от дел — ему больше семидесяти, — но он хорошо знал всех членов семьи Крейл и сумеет рассказать вам гораздо больше меня. Я, по правде говоря, мало что знаю. В ту пору я был мальчишкой. Не помню даже, присутствовал ли я на процессе.
Пуаро встал, а Джордж Мейхью, поднимаясь, добавил:
— Советую вам поговорить и с нашим старшим клерком Эдмундсом. Он и тогда служил у нас и очень интересовался процессом.
Эдмундс говорил медленно. Глаза его были настороже. Он не спеша оглядел Пуаро с головы до ног и уж потом позволил себе раскрыть рот.
— Да, дело Крейл я помню, — сказал он. И сурово добавил:
— Неприглядная была история.
В его хитром взгляде читался явный вопрос.
— Прошло слишком много времени, чтобы заново раскапывать все подробности, — сказал он.