Пять поросят
Шрифт:
Прозвонил гонг к обеду, Мередит встал и подошел к калитке сада. В минуту Эльза слезла со стены, подбежала к столу и накапала последние несколько капель яда в стакан, в котором было чистое пиво. (Пипетку она выбросила по дороге к дому, растоптав ее В песке.) А у калитки встретилась с Мередитом.
Из тени деревьев сердито смотрел Эмиас. Мередиту плохо было видно — он видел только, что его приятель
Эркюль Пуаро красноречивым жестом показал на висящую на стене картину.
— Мне бы следовало понять все, как только я увидел эту картину. Ибо это необыкновенный портрет. Это портрет убийцы, написанный ее жертвой, — портрет девушки, которая смотрит, как умирает ее возлюбленный…
Глава V
Эпилог
В наступившем молчании — присутствующие оцепенели от ужаса и потрясения исчез и последний луч медленно уходившего за горизонт солнца, освещавший темноволосую голову сидевшей возле окна женщины, кутавшейся в серебристый мех.
Эльза Диттишем зашевелилась и заговорила.
— Уведите всех, Мередит, — сказала она. — Я хочу остаться с мсье Пуаро вдвоем.
И опять застыла в неподвижности, пока не закрылась за ними дверь.
— Наверное, считаете себя очень умным, не так ли? — спросила она.
Пуаро ничего не ответил.
— Что вам от меня надо? Чтобы я созналась?
Он покачал головой.
— Я этого все равно ни в коем случае не сделаю! — заявила Эльза. — И никогда не признаю, что вы правы. То, что мы говорим здесь, значения не имеет. Свидетелей у нас нет.
— Совершенно справедливо.
— Я хочу знать, что вы собираетесь предпринять.
— Я сделаю все, что смогу, чтобы заставить власти посмертно оправдать Кэролайн Крейл.
— Какая глупость! — засмеялась Эльза. — Оправдать человека за то, чего он не совершил. А по поводу меня? — спросила она.
— Я представлю свои соображения компетентным лицам. Если они придут к выводу, что есть возможность привлечь вас к ответственности, тогда они начнут действовать. На мой взгляд, однако, доказательств не достаточно — налицо лишь умозаключения, а не факты. Более того, судебные власти весьма неохотно возбуждают уголовные дела против людей в вашем положении,
— Мне все это безразлично, — отозвалась Эльза. — Если бы я сидела на скамье подсудимых, защищая свою жизнь, быть может, я бы ожила, принялась волноваться. Быть может, я получила бы от этого удовольствие.
Вряд ли его получил бы ваш муж. Эльза окинула Пуаро пристальным взглядом.
— Неужто вы думаете, что меня интересуют чувства моего мужа?
— Нет, я так не думаю. Я уверен, что всю вашу жизнь вы были совершенно равнодушны к тому, какие чувства испытывают другие люди. Не будь этого, вы могли бы стать счастливой.
— Почему вам меня жаль? — неприязненно спросила она.
— Потому что, дитя мое, вам слишком многое пока недоступно.
— Что именно?
— Все эмоции, которые испытывает взрослый человек: жалость, участие, понимание. Вы ведь в своей жизни знали только два чувства: любовь и ненависть.
— Я видела, как Кэролайн взяла кониум, — сказала Эльза. — И решила, что она хочет покончить с собой. Это, разумеется, значительно упростило бы ситуацию. А на следующее утро я услышала, как он говорит ей, что я ему совершенно безразлична. Раньше, мол, да, он увлекался мною, но теперь все кончено. Как только он завершит картину, он меня выпроводит. Ей не о чем беспокоиться, сказал он.
А ей… Ей было меня жаль… Вы понимаете, что вызвала во мне ее жалость? Я нашла яд, налила его в пиво и сидела и смотрела, как он умирает. Никогда еще я не чувствовала в себе такой жизнерадостности, такого ликования, такой энергии. Я смотрела, как он умирает…
Она вскинула руки.
— В те минуты я не понимала, что убиваю не его, а себя. И когда потом увидела ее в западне, то тоже не испытала радости. Я не могла причинить ей боли, ей было все равно — она ушла из жизни. Они с Эмиасом ушли ушли, и я не могла до них добраться. Но они умерли, умерла я.
Эльза Диттишем встала. Подошла к двери. Остановилась и повторила:
— Умерла я…
В холле она прошла мимо двух молодых людей, чья совместная жизнь только начиналась.
Шофер поспешно открыл дверцу. Леди Диттишем села в машину, и шофер укутал ее ноги меховой полостью.