Пять рассказов о Гэллегере
Шрифт:
Но владелец «Вокс Вью Пикчерс» не успокоился.
— Хорошо, я надеюсь на вас. Если вам нужно от меня что-нибудь…
— Блондинку, — протянул Гэллегер. — Вашу сверхсуперзвезду Сильвию О'Киф. Направьте ее сюда. Это единственное, чем вы можете мне помочь.
— До свидания, Брок, — заскрипел робот. — Не огорчайтесь, что не заключили со мной контракта, вас должно утешить уже то, что вы услышали мой несравненный голос и даже лично любовались мною. Но не рассказывайте о нашей встрече всем и вся. Видит бог, мне не нужны толпы поклонников. Они слишком шумят.
— Что
Лицо Брока исказилось мучительной гримасой. Он попытался что-то сказать, но не нашел слов, махнул рукой и пошел к выходу.
— Прощайте, уродливое создание, — простился с ним Джо.
Когда грохнула дверь, Гэллегер лишь покачал головой, хотя роботу с его нежным слухом сделалось совсем худо.
— Так тебе и надо! — сказал он. — Какая муха тебя укусила? Брок чуть с ума не сошел, слушая твои откровения.
— Не мнит же он себя киногероем, — парировал робот.
— Не в красоте счастье.
— Как же ты глуп. И безобразен так же, как Брок.
— А ты — мешанина из скребущихся колесиков, шестеренок и передач, не говоря уже о червяках, которые в тебе так и копошатся, — парировал создатель робота, имея в виду, конечно, червячные передачи в корпусе своего детища.
— Я бесподобен. — Джо самозабвенно изучал себя в зеркале.
— Это может придти только в твою уродливую голову. И зачем только я сотворил тебя прозрачным.
— Чтобы все остальные могли любоваться мною. Лично у меня зрение рентгеновское.
— У тебя совсем крыша поехала. А почему я спрятал изотопный мозг в твоем животе? Другого места не нашлось, что ли?
Джо не реагировал. Поразительно противным, скрипучим голосом он тянул какую-то мелодию. Чтобы обрести моральные силы, Гэллегер подкрепился джином прямо из горлышка, но и это не помогло.
— Может, наконец, заткнешься? — взорвался он в конце концов. — Старый поезд метро на повороте и то мелодичнее.
— В тебе говорит зависть, — парировал робот, но, сжалившись, повысил тональность до ультразвуковой. После полуминутной тишины округу огласил собачий вой.
Гэллегер нехотя покинул кушетку. Пора было сматываться. Все равно в лаборатории не сосредоточишься, пока эта ожившая куча жестянок изливает на всех окружающих потоки самолюбования и самодовольства. Вдруг Джо рассмеялся противным кудахчущим смехом.
Гэллегер содрогнулся.
— Ну, что еще такое?
— Сейчас увидишь.
Черт бы побрал связь причин и следствий в сочетании с теорией вероятности, рентгеновским зрением и другими способностями, которыми он сам наделил этого проклятого Джо! Гэллегер тихо выругался, нахлобучил черную шляпу, давно утратившую первоначальную форму, и двинулся к выходу. Распахнув дверь, он чуть не сшиб с ног маленького толстяка, который тут же врезался головой ему в живот.
— Тьфу! Своеобразное чувство юмора у этого болвана-робота. Приветствую вас, мистер Кенникотт. Приятно видеть вас. Жаль, что нет времени, чтобы угостить
Смуглая физиономия мистера Кенникотта злобно перекосилась.
— Плевал я на ваш стаканчик, верните мне мои кровные! Деньги на бочку. И нечего пудрить мне мозги!
Гэллегер равнодушно глядел сквозь посетителя, словно тот был стеклянным.
— Если уж вы так настаиваете, то признаюсь, что как раз собрался пойти за деньгами в банк.
— Вы купили у меня бриллианты, собирались их использовать для какого-то аппарата. И тут же вручили мне чек. Но его не принимают к оплате. Как вы это объясните?
— Его нечем оплачивать, — тихо признался изобретатель. — Я плохо помню свой банковский счет. Перерасход, видите ли.
Кенникотт едва не свалился с ног.
— Тогда возвратите камни.
— Я их уже куда-то приспособил. Только не помню, куда. Скажите, мистер Кенникотт, только честно: я был сильно пьян, когда их покупал?
— Да уж, — заверил толстяк. — Налакались до положения риз, точно. Но какое это имеет значение? Я не собираюсь ждать. Вы и без того довольно поморочили мне голову. Расплачивайтесь, или вам плохо придется!
— Убирайтесь прочь, мерзкое существо, — послышался из лаборатории голос робота. — Вы мне отвратительны.
Гэллегер торопливо вытолкал коротышку на улицу и запер дверь.
— Попугай, — объяснил он. — Руки все не доходят придушить его. Теперь о бриллиантах… Я же не отказываюсь платить. Только что я получил солидный заказ, и как только поступят деньги, рассчитаюсь с вами до последнего цента.
— Ну уж нет! Вы что, живете на пособие по безработице? Вы — служащий солидной фирмы. Неужто они откажут вам в авансе?
— Откажут, — грустно сказал Гэллегер. — Они мне уже заплатили за полгода вперед. Давайте сделаем так: я рассчитаюсь с вами в самое ближайшее время. Я надеюсь получить задаток у одного клиента. Договорились?
— Нет!
— Нет?
— Ну ладно, черт с вами! Даю вам один день. Ладно, пусть два. Но не больше. Достанете деньги — хорошо. Не достанете — тем хуже для вас. Сядете в долговую тюрьму.
— Двух дней мне хватит. — у Гэллегера отлегло от сердца. — А вы не знаете, есть здесь по соседству контрабандные театры?
— Вы бы лучше взялись за ум, а не занимались всякой ерундой.
— Но это не ерунда. Мне заказали статью о них. Где можно найти контрабандные притоны?
— Нет ничего проще. Идите в центр города. В дверях торчит парень. У него купите билет. В любом месте вы наткнетесь на продавцов.
— Прекрасно, — промолвил Гэллегер, расставаясь со своим кредитором.
Для чего же ему понадобились бриллианты? Ему следовало бы избавиться от своего подсознания. Оно вечно издевалось над ним. Конечно, оно тоже подчинялось законам логики, но настолько извращенной, что сознательному мышлению Гэллегера она была абсолютно непостижима. И все-таки результаты часто бывали удивительно удачными и почти всегда — необычными. Да, жалок тот изобретатель, который конфликтует с классической наукой и творит по наитию.