Пять с половиной недель
Шрифт:
— Именно, нравился! А сейчас……….сейчас я не знаю, — она возвращается на диван, — как Аврора? Как себя чувствует?
— В порядке с ней все! Мама полюбит, она меня полюбит! Стерпится- слюбиться!
Только оказалось это не про нас с Авророй.
Она не стерпелась и не слюбилась.
Не полюбила меня.
Не смогла.
Я старался, что только ни делал, но все безуспешно.
Если раньше я был ей безразличен, то сейчас она меня ненавидит.
Какого это жить с человеком, с любимой,
Сука!
Да она ни разу не потекла для меня, не захотела меня.
А я пес, только ее и хотел!
Сколько смазливых баб строили мне глазки, и на работе, и вне работы, только мой член вставал на Аврору. И ни на кого большой!
Да блядь, я бы душу отдал, лишь бы она хоть раз приползла ко мне и сама раздвинула ноги. Нет, никогда.
Сука.
Я как одержимый ее, только ее трахал. Желал и пылал своей похотью только к ней!
А она сука твердолобая, даже не захотела узнать меня, полюбить!
Да, хотя бы притворятся, что любит и хочет!
Сопротивляется.
Вечно, блядь сука!
А это еще больше заводит, когда ты хочешь ее трахнуть, она не хочет, но один хуй я ее трахаю.
Ее тело принадлежит мне. В любое время суток — она моя!
Когда хчу, тогда и трахаю.
И она не смеет отказывать.
Да, сухая, да ей больно, но я трахаю. Плевать.
Ей же плевать на меня? Мне тоже! Похуй, пусть скулит и кричит, я ловлю кайф и наслаждаюсь.
Выгибаю и имею как хочу. Со всех сторон и во все дырки.
Уже привык.
Клянусь, привык.
Она кричит и скулит, это меня еще больше заводит.
Блядь.
Я не могу с собой ничего поделать, когда член твердеет и скулит, просит немедленной разрядки, стоит только Авроре появится перед моими глазами.
Она, сука, всегда одевает свои пижамы, по самое горло застегивается, думает не возбуждает.
Это блядь, на меня действует по-особому.
Член сразу каменеет и просит в теплую дырочку Авроры.
Только она не догадывается.
Одевает свои бесформенные пижамы и крадется под одеяло, где ее ждет голодный зверь, готовый истерзать ее.
Я всегда готов.
Блядь, когда она станет на меня так действовать?
Перестанет ли? Когда-нибудь. Хуй знает!
Джае после родов, член на нее вставал.
Не смотря на ее бесформенную фигуру после родов, не совсем подтянувшийся живот и слишком большие, твердые полушария.
Да я слюной давился, когда смотрел как она кормит.
— Когда тебе можно будет? — сел рядом, смотрю как Лина сосет грудь, причмокивает.
— Ты о чем? — она сука даже не смотрит на меня. Хватаю ее руку, подношу к паху, к затвердевшему члену.
— Я об этом! Я трахать тебя хочу, пиздец как! — поглаживаю свой член ее рукой.
— Марат,
— Блядь, что нельзя тебя трахать пока ты ее кормишь? Что за хуйня!
— Я так не сказала! — она пытается вырвать свою руку от моей, — отпусти! Блин!
— Аврора, я нормальный, полноценный мужик! И я хочу трахаться! Я секса хочу! — слюни текут, когда смотрю на ее груди, а она сука, вывалила их, кормит спокойно Лину.
— Отпусти мою руку, мне надо Лину переложить в кроватку, она уснула.
— Она наелась, все?
— Да, — отвечает дрожащими губами. Забираю к нее малютку, кладу в кроватку, целую в пухлую щеку, она пахнет ангелом. Точнее молочком.
— Аврора, — хватаю за руку и веду в соседнюю комнату, — у тебя идет еще кровь после родов? — прошло три недели после родов, я хожу скулю, обтекаюсь слюной, давлюсь, хочу ее, она стала еще аппетитнее, а ей хоть бы что, носом воротит.
— Что за вопросы, Марат отпусти, — я подталкиваю ее на кровать, и быстрыми движениями освобождаю себя от одежды, — что ты делаешь Марат? Там Лина в соседней комнате.
— Лина наелась и спит, а есть хочу. Я пиздец как тебя хочу, и мне плевать если ты еще истекаешь кровью, иди сюда!
Наваливаюсь сверху, снимаю с нее домашний халат. Она прикрывается руками.
— Ты обалдела? От кого скрываешь сове тело? — развожу ее руки, поднимаю над ее головой, фиксирую одной рукой.
— Марат я не хочу! Я ребенка кормлю!
— Это тут ни при чем, ребенок спит. Тихо, мирно, — одним движением рву на ней одежду. Кружевные трусики слетают с нее в миг, — сука, да с тебя ничего ни течет!
Жаль я не могу попробовать на вкус ее груди, они стали такими большими, твердыми, налились. Сжимаю в руке полушарие, на соске выступает капельки молока. Срываюсь. Не отрываясь от ее глаз, спускаюсь к ее соску и слизываю молоко. Она выгибается в спине, член сразу же находит заветную дырочку.
Трусь, вверх вниз по складочками, ловлю наслаждение от каждого прикосновения с ее сухими складочками.
Прикусываю сосок, она вскрикивает. От боли.
— Марат…….. Лина…она может проснутся.
— Заткнись Аврора, блядь, я так хочу в тебя.
Вылизываю ее груди, сосу аккуратно, осторожно, чтобы молоко осталось для дочки.
— Ты. такая вкусная, — отпускаю ее руки, спускаюсь влажным языком по ее животу, вижу как мурашки покрываюсь ее тело. И член уже скользит по складочкам легко. Горячо. Блядь, как же горячо становится, внизу.
Раздвигаю ее ноги шире, смотрю на влажные складочки.
— Черт, детка, да ты течешь! — облизываю живот и лобок. Она хватает за волосы, пытается оттащить!