Пятая волшебница
Шрифт:
Почти сразу же вокруг них возникла лазурная, быстро увеличивавшаяся в размерах и интенсивности аура. Вскоре она запылала так ярко, что, кроме нее, различить что-либо в комнате стало невозможно. Принц, как зачарованный, наблюдал за происходящим и вскоре уже едва различал старых магов сквозь окутывающий их сверкающий покров.
Виг почувствовал, что сознание медленно покидает его тело. «Какое необычное ощущение», — подумал он. Потом, совершенно неожиданно, его сознание встретилось в голубой ауре с сознанием Фегана и слилось с ним. Они стали как бы одним целым и уже в таком качестве
«Будет ли это и в самом деле душа Гелдона? — спрашивал себя Верховный маг, плывя сквозь голубой туман. — Или этот карлик — предатель, и мы встретимся с порочной душой Фейли?»
Внезапно на него обрушился поток эмоций. Сильных, явно мужских. «Гелдон, — прозвучал в голове Вига голос мага-отступника. — Мы нашли его».
Феган, по-видимому, проник глубоко в сознание и душу Гелдона, потому что эмоции буквально затопили Верховного мага. И среди них преобладало одно: яростная ненависть.
Ненависть к женщинам. Нет, не ко всем женщинам, только к нескольким. Только к четырем. К четырем волшебницам Шабаша.
Но не к Шайлихе.
Потом сквозь голубой туман в сознание хлынула еще одна кипящая эмоция. Боль. Но что за боль? Почему? Боль накатывала снова и снова, и была, казалось, бесконечной, а тот, кто ее испытывал, не имел ни малейшей надежды когда-нибудь избавиться от нее. «А-а, вот в чем дело, — понял Виг. — Рабство. Боль, физическая и душевная, от сознания того, что он оказался в рабской зависимости и знал, что этому не будет конца. Теперь ясно, что у Гелдона на сердце. Он не обманывает нас».
«Да, — мысленно ответил Верховному магу Феган. — Мы выяснили все, что хотели».
Его сознание отделилось от сознания Вига, и окружавшие их удивительные голубые облака начали таять. Верховный маг открыл глаза. Дыхание быстрыми толчками вырывалось из его груди, и понадобилось время, чтобы глаза привыкли к освещению в комнате.
— Замечательно, — прошептал Виг. — Я верю карлику, который посылает тебе сообщения. Он ненавидит Шабаш и свою рабскую зависимость от волшебниц.
Маг-отступник улыбнулся.
— У меня сложилось такое же впечатление. Интересное переживание, не правда ли?
Принц сидел в полном ошеломлении, до конца не понимая, свидетелем чего только что стал.
— Это правда? Вы почувствовали, что у него на сердце, несмотря на разделяющее нас море Шорохов?
— Да, — ответил Верховный маг и перевел на Фегана взгляд своих пронзительных аквамариновых глаз. — Однако Тристан и я фактически отдаем свою жизнь в твои руки, и поэтому есть еще кое-что, в чем я должен быть уверен. — Он встал и многозначительно посмотрел в глаза сидящему перед ним калеке. — Уверен, ты понимаешь, о чем речь. И если ты не обманываешь нас, то не откажешься выполнить мое требование.
Сбитый с толку принц смотрел на Вига, в ожидании ответа стоящего над креслом мага-отступника.
— Понимаю, чего уж тут не понять, — отозвался Феган. — Тристан, тебе предстоит не очень-то приятное зрелище. Увы, мне удалось добиться очень немногого. Даже вода Пещеры не помогла…
Верховный маг медленно приподнял край его одеяния. Принца пронзило ощущение, будто что-то в этом роде он
Ноги мага-отступника производили ужасное впечатление. Кожа практически отсутствовала, а мышцы выглядели так, точно какой-то дикий зверь буквально в клочья изодрал их зубами и когтями. То, что уцелело — ярко-красные обрывки мышечной ткани — постоянно пульсировало. Фактически от ног осталась в лучшем случае половина, и Тристан недоуменно подумал, как этот человек может выносить такую боль и почему не погибает от инфекции. Ах да, вспомнил он. Это же Феган, маг, защищенный «чарами времени». «Господин», как называли его гномы, но только сейчас принц понял, что это слово в их устах было выражением лишь почтительного благоговения. Тристан внезапно ощутил глубочайшее уважение к искалеченному старому магу, несмотря на свои несчастья не утратившему способности к разрешению столь сложных проблем. Виг опустил край одежды Фегана и выпрямился.
— Я должен был убедиться, — извиняющимся тоном сказал он. — И учти — даже сейчас, несмотря ни на что, я не могу быть полностью уверен, что ты говоришь правду. Но у нас нет выбора. — Он посмотрел на принца. — Мы уходим. Немедленно. Ты согласен?
— Да, — ответил Тристан.
— Ты понимаешь, что, может быть, это просто уловка, чтобы заманить нас в руки волшебниц?
— Да. Но я верю ему. — Принц перевел взгляд на мага-отступника. — Прежде чем мы отправимся в путь, я хотел бы попросить тебя кое о чем.
— О чем же? — осведомился Феган.
— Я хотел бы поговорить с Малюткой Шенноном.
— Это исполнить нетрудно. — Он развернул свое кресло в сторону Толстого Майкла, который все это время, ничем не выдавая своего присутствия, простоял в углу. — Сходи за Шенноном. Да не мешкай.
Вскоре гном вернулся в сопровождении Малютки.
— Избранный желает поговорить с тобой, — сказал увечный маг и развернул кресло таким образом, чтобы видеть их обоих; на его лице ясно читалось любопытство.
Тристан сверху вниз посмотрел на гнома и улыбнулся ему.
— Мы с Вигом какое-то время будем отсутствовать, — сказал он, подойдя поближе к Шеннону. — Но мы вскоре вернемся. Я хочу, чтобы ты, пока нас здесь не будет, пообещал мне хорошо заботиться о Озорнике.
— Я уже и сейчас о нем забочусь, — заявил Малютка, как обычно, напыжившись от гордости. — Озорник в конюшне. Я хорошенько почистил его и дал самого лучшего овса. Думаю, он полюбит меня.
— Наверняка. И не забывай его выгуливать. Он обожает морковку — и чтобы ему почесывали за ушами.
— Я все понял, принц.
Тристан широко улыбнулся и прищурился, принимая решение.
Есть еще кое-что…
— Что именно?
— Если я не вернусь, Озорник твой. Только смотри, береги его.
Шеннон явно пришел в смятение, на глазах гнома выступили слезы. Никто никогда не дарил ему ничего столь прекрасного, как Озорник. «Конь Избранного», — потрясенно подумал он.
— Ты так добр, мой господин! Но я от всей души надеюсь, что вы вернетесь.
— Ты назвал меня «господином», — с улыбкой произнес принц. — Не думаю, что следует так говорить. Здесь только один господин.