Пятая женщина
Шрифт:
— Это хорошая формулировка, — вставил Валландер. — Продолжай.
— Еще возможно, преступник таким образом пытается скрыть, что убийства совершила женщина. Мы далеко не сразу пришли к мысли, что в преступлениях может быть замешана женщина. А когда эта версия пришла нам в голову, мы тут же отвергли ее как неправдоподобную.
— А что свидетельствует против этой версии?
— Мы знаем слишком мало. К тому же, женщина прибегает к насилию, только когда защищает себя или своих детей. Это не спланированные преступления. Всего лишь защитный рефлекс. Нормальная женщина не станет
Валландер внимательно посмотрел на нее.
— Нормальная женщина, — повторил он. — Ты сама так сказала.
— Если в этих убийствах замешана женщина, то она, скорее всего, больна.
Валландер встал и подошел к окну.
— Есть другое объяснение, — произнес он. — И оно может разрушить все здание, которое мы пытаемся возвести. Она мстит не за себя. Она мстит за других. Жена Ёсты Рунфельдта мертва. Жена Эужена Блумберга непричастна, в этом я уверен. У Хольгера Эриксона женщины нет. Если это месть, и если преступник — женщина, то она мстит за других. Это невероятно. Но если это так, то мне никогда не приходилось сталкиваться ни с чем подобным.
— Может, она не одна? — неуверенно предположила Анн-Бритт Хёглунд.
— Ангелы-убийцы? Целая группа женщин? Секта?
— Нет, вряд ли.
— Ты права, — согласился Валландер. — Вряд ли.
Он опять сел.
— Я бы хотел, чтобы теперь ты сделала иначе, — сказал он. — Обдумай все еще раз. И потом представь мне доказательства, что это не женщина.
— А не лучше ли подождать, пока не узнаем больше о смерти Блумберга?
— Может, и лучше, — ответил Валландер. — Но боюсь, у нас нет времени.
— Думаешь, это повторится?
Валландеру хотелось говорить начистоту. Он ответил не сразу.
— Здесь нет начала, — сказал он. — По крайней мере, различимого. Значит, может не быть и конца. Возможно, это повторится. А мы даже не знаем, в каком направлении искать.
Больше они ни к чему не пришли. Валландер сидел как на иголках от того, что ни Мартинсон, ни Сведберг до сих пор не позвонили. Потом он вспомнил, что его номер заблокирован. Он связался с коммутатором. Но ни от Мартинсона, ни от Сведберга никаких сообщений не было. Валландер попросил соединить их с ним, если они объявятся. Но только их, больше никого.
— Взломы, — вдруг сказала Анн-Бритт Хёглунд. — В цветочном магазине и дома у Эриксона. Как взломы укладываются в общую картину?
— Не знаю, — ответил Валландер. — И кровь на полу. Я было решил, что нашел объяснение. А теперь уже не знаю.
— Я думала об этом, — сказала она.
Валландер заметил ее нетерпение. Он кивнул ей, чтоб она продолжала.
— Мы говорим, что надо выделять факты, — начала она. — Хольгер Эриксон заявляет о взломе, при котором ничего не украдено. Почему же он тем не менее обратился в полицию?
— Я тоже об этом думал, — сказал Валландер. — Возможно, он испугался, что кто-то проник в его дом.
— В таком случае, это укладывается в общую схему.
Валландер не сразу понял, что она имеет в виду.
— Может быть, его только хотели припугнуть. А не обворовать.
— Первое
— Да.
— А цветочный магазин?
— Ёста Рунфельдт выходит из квартиры. Или его выманивают. Или же он ранним утром спускается на улицу к такси. Он бесследно исчезает. Может быть, он пошел в магазин? Это заняло бы всего лишь несколько минут. Сумку он мог оставить за дверью. Или взять с собой. Тяжелой она не была.
— Зачем ему понадобилось идти в магазин?
— Не знаю. Может, забыл что-нибудь.
— Думаешь, на него напали в магазине?
— Я знаю, это не лучшая версия. Но я все же о ней думала.
— Эта версия ничем не хуже других, — ответил Валландер.
Он посмотрел на нее.
— А мы вообще проверяли: может, кровь на полу — кровь Рунфельдта?
— Кажется, не проверяли. Если так, то это я виновата.
— Если начать разбираться, кто виноват в ошибках, допущенных во всех полицейских расследованиях, то про все остальное придется забыть, — возразил Валландер. — Следов этой крови, конечно, не сохранилось?
— Я спрошу Ванью Андерсон.
— Хорошо. Нужно это проверить. Чтобы знать наверняка.
Анн-Бритт Хёглунд встала и вышла из комнаты. Валландер устал. Несмотря на плодотворный разговор, его беспокойство увеличилось. Они были все еще невероятно далеко от центра. Ходу расследования по-прежнему не хватало силы тяжести, чтобы принять нужное направление.
В коридоре кто-то раздраженно повысил голос. Валландер стал думать о Байбе. Но усилием воли постарался переключиться на расследование. Но вместо этого увидел перед собой собаку, о которой мечтал. Он встал и вышел за кофе. Кто-то спросил его, не напишет ли он заключение о допустимости названия «Друзья топора» для краеведческого общества. Валландер отказался. Вернулся в кабинет. Дождь перестал. Толстые облака неподвижно повисли над водонапорной башней.
Зазвонил телефон. Это был Мартинсон. Валландер попытался по его голосу понять, не произошло ли что-то важное. Но ничего такого не услышал.
— Сведберг только что вернулся из Лундского университета. Похоже, про Эужена Блумберга можно немного грубо сказать, что он сливался со стеной. Особо выдающимся исследователем в области аллергии он не был. Каким-то образом, и довольно, надо сказать, сомнительным, он связан с детской больницей в Лунде, но как ученый давным-давно остановился в развитии. Уровень его исследований был самый элементарный. Так, по крайней мере, утверждает Сведберг. Но, с другой стороны, что может знать Сведберг об аллергии на молоко?
— Продолжай, — сказал Валландер, не скрывая нетерпения.
— Я не понимаю, как у человека может не быть совершенно никаких интересов, — сказал Мартинсон. — Он, похоже, только и занимался, что своим проклятым молоком. Больше ничем. Кроме, правда, одной вещи.
Валландер ждал.
— Кажется, у него была женщина на стороне. Я нашел несколько писем. Всплывают инициалы К.А. И самое интересное: она ждала ребенка.
— Как ты это узнал?
— Из писем. Из последнего письма ясно, что срок беременности уже подходил к концу.