Пятеро на леднике
Шрифт:
Рядом за оградой, вздыхая, бродили рогачи олени. Иногда они собирались в круг, замирали голова к голове, и тогда их мокрые рога соединялись в жемчужно мерцающий кустарник. Они стояли вздрагивая, точно рассказывая друг другу что-то тайное…
Наконец свежий ветер разнес тучи, и в голубом воздухе заискрилось, засверкало что-то косматое, ослепительное: громадный, незнакомый и веселый зверь. И все олени пошли ему навстречу, вверх по сияющей траве.
Только мать мараленка осталась лежать на ископыченной земле. Узкая мордочка ее уткнулась в колени, равнодушные к солнцу глаза дремали. Мараленок подошел, полез носом под брюхо, где соски.
Скоро из бревенчатого домика снизу пришел длинноголовый человек в рваных собачьих унтах. Он покачал головой и надел бурый фартук. Мараленок прилег рядом с теплым материнским боком. Человек поднял его на руки и отнес вверх, к стаду. Сам вернулся обратно и нагнулся над маралухой. Ветер донес до мараленка молочный запах матери. Мараленок неумело, боком, побежал вниз. Его занесло, и около человека он не удержался, упал, но сразу вскочил, и ткнулся к матери.
Она лежала уже на боку, вытянув ноги. Голова ее дрожала, на шее расползалось алое пятно. Человек обернулся, взмахнул красными руками и заревел, затопал. Грубый, соленый запах ударил в ноздри мараленку.
Мараленок бросился вбок по склону, тяжелые капли с елей хлестнули по нему точно дробью. Он вскрикнул, упал в канаву, выпрыгнул, рванулся и с размаху ударился о толстые бревна ограды. Лес перевернулся, косматый зверь запрыгал по нему, все смешалось и потонуло в багровой горячей тьме.
Очнулся мараленок на странной гладкой земле со щелями. По бокам были такие же стены, а выше солнцем горели прозрачные квадраты. Он лежал на соломе перед блюдцем с чем-то белым. Мараленок дотянулся до блюдца — пахло почти как от матери. Мараленок выпрямил задние ноги, так что голова уткнулась в пол, разогнул левую переднюю, и вдруг со двора на веранду вспрыгнул белый зверь с маленькой острой головкой и красным гребнем вместо рогов. Цокая когтями, он стал ходить на тонких ногах взад-вперед и вдруг страшно закричал, вытянувшись весь кверху. А потом еще с клекотом втянул воздух. Это было так страшно, что мараленок сразу вскочил на ноги. А крикливый зверь стал подскакивать к нему боком, подбадривая себя клекотом. Но тут со скрипом отворилась дверь, и из дома на веранду вышел маленький человек — черноволосый и смуглый. Он прикрикнул на петуха, и тот суетливо побежал на улицу. Человек нагнулся к мараленку и спросил:
— Где у тебя болит?
И дотронулся ладонью до головы. Мараленок вздрогнул, но маленькая рука легко погладила лоб, потрогала уши… Мараленок вздохнул, прикрыл глаза — это снова напомнило мать.
Мальчик присел рядом на корточки. Лицо у него было круглое как солнце. Черные волосы над лбом торчали хохолком.
— Давай дружить, — предложил мальчик и потрогал мараленка правой рукой за копыто. — Меня прозвали Совой. А тебя зовут Отъемыш. Понял? Отъемыш, потому что тебя отняли от мамки. Я буду тебе вместо мамки. Пойдем во двор, и не бойся никого.
Во дворе было шумно. Белый петух важно расхаживал по забору и, как генерал, приказывал всем идти за ним. А куры, не обращая на него внимания, зарывались в землю на солнцепеке. Наискосок через двор, брезгливо поджимая лапы, прошел кот Ефим.
В углу двора стоял маленький деревянный домик с круглой дверцей. Мараленок побежал к нему, и вдруг из круглой дверцы выскочило что-то лохматое, как тулуп, пахнущее унтами, и бросилось на Отъемыша с сиплым лаем. Сова прикрикнул на него, и существо тотчас повалилось на спину, выставив живот с застрявшими в шерсти соломинками.
— Не бойся его, — сказал Сова Отъемышу. — Это наш Кузя.
Так начал Отъемыш жить в доме мараловода, у которого был сын Володя по прозвищу Сова. Всего здесь в долине, на берегу речки, стояло пять-шесть домиков. Мимо поселка шла вдоль долины ровная дорога, и по ней время от времени пробегали машины. За дорогой на склоне хребта тянулась черная изгородь питомника.
Сова часто брал Отъемыша с собой в лес. Когда они выходили за калитку, Кузя, повизгивая от зависти, подбегал к забору, вставал на задние лапы и просительно смотрел им вслед. Однажды Сова взял и Кузю с собой в лес. Кузя так высоко начал прыгать от радости, что даже больно шлепнулся о землю.
Ночевал Отъемыш в сарае, рядом с коровой. Корова относилась к нему как к теленку. Вылизывала его, а когда он долго не приходил вечером, ждала его и мычала.
Прошло лето, и к началу зимы Отъемыш вырос, стал высоким, почти как взрослые маралы, но казался выше, потому что ноги у него еще были тонкие, а голова маленькая.
Стоя в сарае рядом с коровой, он терся головой о доски — чесалось там, где прорастали рога. Теперь он никого не пугался, наоборот, вся живность во дворе боялась его. Иногда, играя, он бросался на Кузю и загонял его в будку. Наклонив голову, стоял перед круглой дырой и притворно злобно бил землю копытом. Кузька визгливо лаял из будки и вдруг выскакивал и прыгал на Отъемыша сбоку.
Как-то утром Отъемыш увидел, что земля вокруг стала белой. Он удивился и понесся вокруг дома, отбрасывая копытами искристые комки, и вдруг остановился, втягивая пугающий речной запах снега. В это белое утро Сова подозвал Отъемыша к себе, положил руку ему на шею и повел вверх, к питомнику. Они перешли скользкое, обледенелое шоссе и подошли к широкой калитке изгороди. По ту сторону калитки стоял узкоплечий парень в собачьих унтах. Отъемыш узнал его, захрапел и попятился. Но Сова придержал его за шею.
— Иди… ты уже большой. Теперь будешь жить здесь, — сказал Сова нарочито равнодушно и отворил калитку.
Отъемыш скосил глаза, ждал других слов.
— Иди, иди, — сказал Сова, надвинул шапку на глаза и засопел. — Я к тебе еще приду.
Отъемыш зашел в калитку и оглянулся опять.
— Иди, я приду к тебе, — повторил мальчик.
Узкоплечий парень улыбнулся Отъемышу и робко положил тяжелую ладонь ему на шею. Отъемыш вздрогнул и, вскинувшись на дыбы, рванулся к шоссе. Но Сова уходил, оставляя маленькие голубые следы в пушистом снегу. И тогда Отъемыш вскрикнул и побежал вдоль изгороди, задевая боком за срезы сучков и стараясь просунуть голову между бревнами.
За шоссе мальчик оглянулся и помахал рукой.
Прошла зима, морозная, снежная, глухая… Отъемыш жил точно погруженный в сон. Ему мерещились сверкающие глаза и руки мальчика, солнечный двор, Кузя, вздохи коровы… Вспоминалось, как однажды росистым утром Сова позвал его и они пошли к реке. На той стороне дорога пошла между овсами. Он вбежал в овсяное поле и стал хватать сладкие молочные колоски. Солнце прорывалось из-за изумрудно-черного леса дымчатыми лучами.
Сова тогда крикнул: