Пятеро в одной корзине
Шрифт:
"Настоящая пустыня! Песок да камень, хоть бы травка, хоть бы деревцо ничего нет"!
– воскликнул в отчаянии Тарас Шевченко. В здешнем форту поэт провел семь лет каторжной солдатчины. Царь знал, куда ссылать неугодных вольнодумцев. Здесь нет ни одной речки или озера с пресной водой. Пятидесятиградусная летняя жара испепеляет все живое, зимой выжигают пустыню сорокаградусные морозы. Воду для питья привозили с другой стороны Каспийского моря.
Шевченко, по существу, был первым для нас городом, над которым мы пролетали днем и могли разглядеть его в деталях. По озелененным проспектам, раздувая пышные фонтаны, шли поливальные машины, пролетали "Волги" и "Жигули", автобусы заглатывали на остановках пестро одетых людей. Видны были здания фабрик каракуля и верблюжьей шерсти, химических заводов, исследовательских институтов и учреждений.
Вынесенную за город атомную станцию, первую в мировой практике оснащенную реактором, работающем на быстрых нейтронах, мы узнали по высоким трубам и корпусам из стекла и бетона. От нее уходили высоковольтные опоры к буровым вышкам и эксплуатационным установкам, темневшим островками в желтой пустыне.
У города не было привычных окраин. Оборвались многоэтажки, исчезла извилистая лента рукотворных насаждений, напоминавшая крепостную стену, и потянулись, насколько хватал глаз, барханы. Освещенные малиновым закатом, они терялись вдали, сливаясь на горизонте с сизыми сумерками.
Во время очередного радиосеанса Морозейкин спросил, почему не работала рация, когда нас несло в море. По радиограмме тона не уловишь, но было и так понятно, что начальство за нас переволновалось не меньше, чем мы сами. Ответил: заменял у приемника конденсатор и связь держать не мог. Виктор Васильевич еще поинтересовался, сколько осталось балласта, как самочувствие экипажа, и разрешил лететь дальше.
Артур, наблюдавший за мной, подозрительно спросил:
– Ты что радуешься, как семеро козлят?
– Жить хорошо, Арик! Мы летим!
– Я накрыл рацию чехлом, потянулся, напрягая занемевшую спину.
– Тогда ужинать - и бай-бай!
– Может, кагору хлебнем?
– Договорились же: после посадки!
...В эту ночь выспаться не удалось. Растолкал Артур. Он дежурил с полуночи до четырех утра.
– Братцы, что-то происходит там...
– при слабом свете луны его лицо было белым, как у мима.
Чертыхаясь, мы вылезли из спальных мешков, посмотрели вниз. Темень. Классик сказал бы: "Не видно ни зги". Вдруг вспыхнул огонек, промчался бесшумно, точно стрела, и пропал за горизонтом. Следом вспыхнул другой огонь, тоже чиркнул метеором по аспидной земле.
– Стреляют?
– предположил Сеня шепотом.
– А где грохот?
– Может, лазер?..
В одном месте огненные линии заметались вкривь и вкось. У нас зашевелились волосы.
– Где летим?
– Сенечка включил фонарик, посмотрел на карту.
– Судя по курсу, Голодная степь... Пожалуй, надо поставить в известность штаб.
– А чем он поможет?
– Ничем, но разъяснит...
– Огни же нам не мешают, - вмешался я.
– Если какие-нибудь испытания, так уберемся подобру-поздорову и станем помалкивать.
Этот совет не устроил Артура:
– Садись за рацию, работай на аварийной волне.
Работать не хотелось. Хотелось спать. Наклонился над рацией, прикинулся, что собираюсь исполнить приказ. По затылку скользнул лунный свет. Стоп! Кажется, осенило. Поглядел на луну, вниз посмотрел. Ну конечно же! Поехали по шерсть - вернулись стрижеными.
– Все же удивляюсь ученым людям, - начал я с подковыркой.
– И глядят, да не видят...
Артур насторожился:
– Ну-ну, продолжай!
– Это же оросительные каналы преображенной Голодной степи. Газеты читать надо!
– Каналы?!
– Попадают в лунную дорожку, отражаются, а тебе мерещится всякий вздор.
Поворчав, я полез в спальный мешок. Сквозь дрему слышал, как Артур поднял на вахту Сеню и сам тут же заснул, задиристо засвистел простуженным носом. Наверное, я забылся на каких-нибудь полчаса, и тут трясет мой спальник уже Сенечка.
– Ну, что еще?
– сердито спросил я, поняв, что сон не вернуть и надо вставать.
– Тарелка!
– Да вы спятили! Одному - лазеры, другому - тарелка...
– Да нет, в самом деле!
– Семен взглядом показал на светящийся вдали шар величиной с копейку, добавил зловеще: - Ей-богу, тарелка!
Испугавшись, что неопознанный летающий объект может внезапно исчезнуть, я схватил фотоаппарат, поставил самую большую выдержку и начал щелкать затвором.
Придушенная утренняя пляска разбудила Артура. Он быстро выпростался из мешка, обеспокоенно поглядел на нас.
Почти на равном удалении от большого шара по обе стороны висели еще три светлячка поменьше.
– Тот главный, а эти - разведка!
– сказал Сеня.
Утверждают, что НЛО нет и быть не может. Бывший флаг-штурман полярной авиации Валентин Иванович Аккуратов, которому я верю больше других людей, и тот рассказывал, что видел во время одного из полетов нечто подобное неземному аппарату. Да и мы не ослепли! Мы видели! Разное про них писали - и что в плен захватить могут, и сжечь, и забить до смерти... Стало страшно. В таких случаях первым делом отказывала рация. Я повернул выключатель - "Маяк" работал, передавал малахольную музыку. Однако светящийся шар с шариками-спутниками не удалялся и не приближался, словно присматривались. Мы двигались, и они перемещались с той же скоростью.
– Сейчас посовещаются и съедят, - тихо проговорил Артур.
Он заинтересованно смотрел не столько на шары, сколько на нас.
– Да ты очки протри!
– с суеверным страхом воскликнул Сенечка.
– Видишь, у них бортовые огни?!
– И музыка вроде играет, - Артур упрямо не понимал серьезности положения.
– Маркони! Все-таки передай в штаб: видим неопознанный летающий объект...
– Сеня часто-часто заморгал белесыми ресницами.
Я вопросительно взглянул на Артура.