Пятиножка
Шрифт:
Когда спустились сумерки, трое людей остановились.
– Может, поставим палатку? – предложил Тиннерман, поправляя свою поклажу.
Дон Абель что-то недовольно проворчал.
– Если зажечь свет, все на планете будут знать, где мы. Я не хочу, чтобы тот, кто это сделал, – он показал рукой на следы, – решил поохотиться за нами.
– Ночью идет дождь, помните? – нетерпеливо сказал третий человек. – Если мы не поторопимся, вода смоет следы.
Тиннерман посмотрел на небо.
– Слишком поздно, – сказал он. Грома не было, но совершенно неожиданно стеной полил дождь – именно такой, какой нужен для этого огромного леса. Было слышно, как лавина воды обрушивается на листву высоко над головой. На землю
– Вода так долго не удерживается, – заметил Абель. – Надо поскорее разбить палатку...
– Эй! – раздался впереди голос Фрица Слейкера. – Здесь что-то вроде баньяна. Укрытие!
Наконец кроны не выдержали, и на землю хлынули потоки воды. Люди бросились к укрытию, увертываясь от водопадов, то тут, то там обрушивавшихся сверху.
Они сняли с плеч рюкзаки и в молчании открыли пакеты с едой. Удобно устроившись на сухих листьях и ноздреватой глине, они наслаждались отдыхом после целого дня ходьбы пешком. Тиннерман, прислонившись спиной к ближайшему стволу, жевал свой ужин и разглядывал дерево. Было темно, но он мог разобрать, что высоко наверху была какая-то гигантская сфера, из которой вниз спускалось несколько стволов длиной добрую сотню футов, у земли они были диаметром футов в двенадцать.
Из темноты раздался голос Дона Абеля:
– Это чудовище прошло прямо здесь. Я сижу на краю отпечатка. Что если он вернется?
Слейкер засмеялся, но негромко.
– А может, мы у него в логове? Да мы оба бы его услышали. Земля бы затряслась так, что мы бы подпрыгнули на целый фут.
Послышался шорох.
– Что это ты делаешь? – недовольно спросил Абель.
– Постель, – резко ответил Слейкер.
– Думаешь, здесь безопасно? – спросил Абель, хотя по его тону казалось, что для него нигде не безопасно. Но через минуту он тоже зашуршал, укладываясь спать.
Тиннерман довольно улыбнулся в темноте. Он плохо знал двух других: они организовали экспедицию экспромтом, зная, что корабль-разведчик будет лететь к планете всего несколько дней.
Кора дерева была толстой и упругой, как резина, и Тиннерману она показалась, как ни странно, удобной. Он приложил к ней ухо и вслушался в слабое мелодичное гудение, исходившее изнутри. Он как бы слушал жизненные токи чужого растения – правда, на этой планете чужим был он – и это его зачаровало.
Двое его товарищей вскоре заснули. Сидя в тишине, окруженный кромешной тьмой незнакомого мира, Тиннерман понял, что эта экспедиция, какой бы она ни была опасной, дала ему удовлетворение, которое ему редко приходилось получать. Он по натуре был нелюдимым, но Слейкер и Абель приняли его за компанейского парня.
Отпечатки... Конечно, это животное – но уж очень большое. Какое должно быть давление, чтобы так вмять почву, сто фунтов на квадратный дюйм? Сколько же может весить все животное?
Тиннерман нащупал в темноте свой рюкзак и достал миниатюрную логарифмическую линейку. 144 умножить на 4,5 пи и разделить на 20. Крошечные цифры светились в темноте. Получалось около 460 тонн на один отпечаток. А сколько у него ног и сколько веса приходится на каждую, когда оно отдыхает?
Ему приходилось слышать, что животные намного крупнее древних динозавров на суше существовать не могут. На планетах типа Земли – а это была именно такая планета, судя по гравитации, составу атмосферы и климату – ограничения были не столько биологические, сколько физические. Крошечному насекомому нужно много ног – не для того, чтобы поддерживать свой вес, а чтобы сохранять равновесие. Бронтозавр, с ногами гораздо мощнее чем у насекомого, даже в пропорции к его размеру, предпочитал жить в болотах, где его вес не так давил. Более крупное животное, для того чтобы оно вообще могло ходить, должно иметь непропорционально большие лапы.
Четыреста шестьдесят тонн? Значит, на каждую ногу приходится веса больше, чем у кита. При каждом шаге должны расплющиваться кости и отрываться куски тела.
Дождь перестал, и в лесу стало тихо. Тиннерман соорудил себе постель и улегся спать. Но уснуть он не мог. В мозгу проносились ясные, четкие, зловещие мысли и вопросы, ответа на которые у него не было. На кого же они наткнулись?
Оно прыгает! Тиннерман сел в постели, слишком взволнованный, чтобы уснуть. Как гигантский кролик – подпрыгивает очень высоко, на сотню футов, щиплет зелень и приземляется со страшной силой. Оно может быть совсем небольшим, может быть, меньше тонны, и с одной толчковой ногой с огромной плоской ступней. По ночам оно может укрываться в какой-нибудь норе или... на...
Он поднял глаза на навес. Там, на горизонтальных верхних ветвях баньяна... гнездо?
Тиннерман встал и молча отошел от своих спящих товарищей. Он еще раз нащупал в темноте свой рюкзак, достал оттуда зажимы и крюки, на ощупь приладил их к рукам и ногам. Потом подошел к стволу, обнял его руками и полез наверх.
Он поднимался в полной темноте, втыкая крюки в толстую, твердую кору. Постепенно ее поверхность становилась более гладкой и ровной, оставаясь все такой же прочной. Если бы она вдруг оторвалась от дерева, Тиннерман разбился бы насмерть. Он чувствовал, что ствол сужается, но светлее не становилось.
Вдруг ему показалось, что его тело стало тяжелее. Что-то как будто отрывало его от ствола, лишая опоры, но он еще не мог обхватить ствол руками. Что-то не так, ему придется спуститься, пока он не сорвался.
Но тут он понял, в чем дело, и вздохнул с облегчением. Он был уже высоко, и ствол здесь шел под наклоном, а Тиннерман оказался снизу. Он переполз наверх, и напряжение ослабло. Теперь сила тяжести прижимала его к стволу, помогая, а не мешая. Он быстро закончил подъем и оказался перед массивным узлом, где стволы срастались.
Здесь было не так темно, сверху сочился тусклый свет. Он взобрался на огромную шишковатую сферу диаметром футов тридцать. Трудно было понять, что это такое, здесь, в ста футах над землей. Кроме этой влажной поверхности, ничего нельзя было разглядеть. Никаких следов листвы не было. Гнезда тоже.
Посередине этой неровной сферы рос еще один ствол или стебель-колонна диаметром футов десять, уходящая прямо вверх, насколько хватало глаз. Оказывается, он еще не добрался до верха. Кора здесь была гладкая и не такая толстая, лезть по стволу было бы трудно, даже с помощью зажимов.
Тиннерман лег и прижался ухом к дереву. Он опять услышал внутреннюю мелодию, слабую, но глубокую. Он представил себе пульсирующую ткань, переплетенные сосуды и движение живительной влаги в волокнах. Под корой была жизнь – либо самого дерева, либо чего-то внутри него.
Минут через десять он встал и вскарабкался на центральный ствол. Он поднимался быстро. С помощью крюков, прикрепленных к пальцам рук, ног и коленей, он полз по отвесной колонне, как муравей. Свет наверху стал поярче, точнее, немного рассеялся мрак беззвездной ночи на безлунной планете. Ствол поднимался все выше и выше, сужаясь, но нигде не разветвляясь. Соседние деревья протягивали к нему свои толстые ветви, голые и жуткие, на них тускло блестели остатки влаги. Но Тиннерман не обращал на них внимания. Пятьдесят футов, семьдесят пять, и вот наконец он поднялся над узлом на столько же, на сколько тот возвышался над землей. Ствол теперь стал диаметром всего футов пять, но продолжал подниматься в зеленой листве.