Пятничная я. Умереть, чтобы жить

Это Хорошо

— И это самая странная часть рассказанного тобой, фьорнэ, — проворчал себе под нос Фьорнфельт.

— Не начинай, — устало огрызнулась Янис-Эль. — Не моя вина, что времени набить тебе морду у меня так и не появилось. Сейчас бы ни в чем таком не сомневался.

— И все же, — проскрипел дор Халльрод, — хотелось бы понять, как юной эльфийке вашего сложения, Янис-Эль, удалось противостоять обученному воину, которым, несомненно, является Корис. Тем более, что ваш дядя уверил меня, что вы из-за свойств характера не способны к эйнор-тоу.

Опа! Янис-Эль навострила уши. Это было… неожиданно.

Значит, прежняя Янис-Эль была такой размазней, что даже не могла в нужный момент обрасти клыками? Тогда понятно, почему ее так не уважали собратья эльфы… Или Титус просто тупо наврал? Вариант. Вечный лес! Как бы уже во всем этом, наконец, разобраться.

— А давайте меняться, — сказала Янис-Эль и состроила рожицу, пытаясь изобразить Альфа.

— В смысле? — Халльрод неприязненно прищурился.

— Я вам поведаю все о себе, а вы мне о братце Корисе. Идет?

— Хорошо, — Халльрод махнул рукой. — Но я знаю только то, что рассказывали мне. Сам я с дором Корисом знаком… поверхностно.

— Но все же достаточно, чтобы сильно не обрадоваться его появлению в замке. В чем причина подобного отношения?

— Я задал свой вопрос первым, Янис-Эль. И помимо того, что уже спросил, я хотел бы узнать, откуда у вас меч, который обжигает руки всем, кроме вас, и который оказался способен убить кадехо.

Янис-Эль поднялась и вынула клинок из ножен, а после аккуратно положила его туда же — на стол.

— Это меч пресветлого дора Тарона…

— Тот самый? — с недоверием в голосе перебил Фьорнфельт и, забыв про бумаги, во все глаза уставился на отблескивающее синим лезвие на столе.

— Тот самый, — сварливо огрызнулась злая и невыспавшаяся Янис-Эль, а потом убрала клинок назад в ножны. — Пресветлый дор Тарон и научил меня обращению с ним, а кроме того, и многому другому. Так что и я, дор Халльрод, умею сражаться и подготовлена не хуже дора Кориса.

— Я слышал о вас совсем другое, — растерянно проговорил Халльрод и развел руками.

— Вам наврали, — сказала Янис-Эль и продемонстрировала свои клыки, которые с каждым принятием эйнор-тоу становились все более послушным инструментом. — И это одна из тех тем, которые я очень хотела бы обсудить с вами, дорогой шурин. Почему вы выбрали в жены Эйсону именно меня, если были прекрасно наслышаны о моей скверной репутации? В чем была причина?

— Я… Мне сказали…

— Ну?

Янис-Эль была уверена, что вот прямо сейчас зажатый в угол святоша наконец-то скажет что-то важное, раскроет какие-то свои карты, но в который раз ошиблась. Этот паразит, запылав ушами, уткнулся взглядом в столешницу и заблеял что-то совершенно дикое. О том, что предполагал: только опытная в постельных делах эльфийка, имевшая секс не только с сородичами, но и с людьми, сможет соблазнить Эйсона. А тот факт, что невеста, лишенная способностей к эйнор-тоу, еще и не смогла бы в случае чего отгрызть жениху голову, только укрепил пресветлого дора Халльрода в верности выбора…

— Гениально, — прокомментировала Янис-Эль и вздохнула. — Ладно. Поговорим о вернувшемся в Несланд Эльц блудном сыне его бывшей хозяйки. Кстати, как получилось, что пресветлая дора — матушка моего мужа — так безответственно нагуляла первенца на стороне?

Халльрод вздохнул, и малиновый цвет стал уходить с его ушей и щек.

— Это не было результатом… адюльтера. Пресветлая дора подверглась насилию.

Янис-Эль прикрыла рот ладонью. Вот, значит, как…

— Выяснить, кто именно надругался над дорой Нин, не удалось. Пресветлая дора была в отчаянии и даже пыталась покончить с собой, но дор Йоррик сумел супругу успокоить. Он любил ее и даже рожденного в результате насилия ребенка наделил родовым титулом и растил как своего сына. Правда, при этом прописал, что полуэльф станет его наследником только в том случае, если более в семье не родится ни одного мальчика.

— А после на свет появился Эйсон, — Янис-Эль задумчиво кивнула — картина становилась все более понятной. — Как к этому отнесся Корис?

— Ну как? А как он мог отнестись? Насколько я знаю, серьезных конфликтов у них никогда не было, а потом Корис из замка просто уехал и больше не возвращался.

— И все же вы узнали его, едва увидели, пресветлый дор.

— Я… Ну я… Он… Он появился некоторое время назад. Вскоре после смерти моей сестры, когда я как раз переехал в Несланд Эльц. Предъявил вот это самое кольцо, представился королевским тайным агентом и… предложил помочь.

Все еще изучавший донесение капитан Фьорнфельт отвлекся от своего занятия и поднял голову.

— Вот как?

— Да.

— И что потребовал за это?

— Он… Он не сразу. Он сначала совершенно бескорыстно, из любви к брату… Как я думал… А потом он… Недавно… Он попросил помогать в сборе данных.

Фьорнфельт хмыкнул.

— Почему же он обратился именно к вам, а не к брату, пресветлому дору Несланду?

— Дор Корис сказал, что имя Несландов не должно засветиться в этом деле. Нужно было, чтобы Эйсон ничего про его шпионские дела не знал.

— Почему?

Халльрод открыл рот, закрыл, и его лицо вдруг стало растерянным.

— Я не помню.

Янис-Эль и капитан Фьорнфельт мрачно переглянулись.

— А в чем заключалась его помощь вам с проблемами Эйсона?

— Я… Ну я… Вы не понимаете. Эйсон тогда был в ужасном состоянии, я уж не чаял, как его от крайностей удержать. А Корис мне… действительно помог.

— Чем же?

Халльрод вновь забегал глазками, а Янис-Эль вдруг все поняла. И прокляла себя за то, что не дотумкала до этого раньше. Высокий и черноволосый Корис вполне мог быть тем самым неизвестным магом, которого она сама, правда только со спины, видела у постели больного Эйсона на пару с дором Халльродом! Твою мать!

Янис-Эль вскочила, кинулась к проклятому святоше и, выдернув его из кресла, затрясла, как осинку.

— И помогал все три года, да?

— Отпустите меня, сумасшедшая! — заверещал Халльрод и попытался вырваться, но Янис-Эль была для этого слишком зла.

Завалив Халльрода на спину прямо на его рабочий стол, она ухватила его за горло и принялась колотить тупой башкой этого гада по гулкой столешнице. На пол полетели бумаги, свалился магический мешок и еще что-то. Фьорнфельт не вмешивался, а напротив, наблюдал за происходящим с искренним любопытством зрителя на цирковом представлении и с легкой приятной улыбкой на лице.